Стюардесса любезно согласилась показать каюты У иллюминатора стоял низенький столик, сесть возле которого можно было только на татами. За ширмочкой виднелись не слишком просторные спальные полки В трюме оказался зал игральных автоматов, где за стоиеновую монету можно было насладиться автогонками, морским и воздушным боем. На верхней палубе пустовал довольно большой ресторан. На следующее палубе у стойки лениво болтали друг с другом не об ремененные заботами бармены.
Компания РКК бросила на линию Наха — Мотобу большой корабль и до конца выдерживала по три обещанных рейса в день. Однако даже в лучшие времена: уда ходили полупустыми. На наш рейс пришлось едва ли более двух десятков пассажиров, и почти все спасались от августовской жары в обдуваемом кондиционерами салоне.
Нос корабля, словно гигантский плуг, разрезал едва подернутую рябью бирюзу моря и бросал по обе стороны легкий пенистый пласт. Где-то у горизонта возникали и исчезали еле различимые контуры маленьких островков, а с левого борта тянулся берег Окинавы. Сначала высокий, гористый, затем вытянутый в сплошную темную линию, которая то стремительно приближалась, словно стараясь уступами скал достать наше судно, то уходила вдаль.
Наха выросла белыми силуэтами отелей. Их не смогли заслонить даже внушительные пакгаузы военных складов Макимннато. Круто повернувшись, корабль взял курс на порт Томари. Вокруг уже деловито суетились большие и маленькие буксиры. Один из них ловко подхватил наше судно и крепко припечатал его бортом к причалу. Капитан приказал бросить швартовы. Именно вокруг порта Томари, наиболее близкого к Сюри, древней столице Рюкю, выросла Наха. К причалам Томари уже в XV веке спешили суда из Китая, Кореи, Японии, Сиама, Явы, других дальних и ближних стран.
Сейчас в год здесь швартуется около 5,5 тысячи судов. По сравнению с самолетами они перевозят немного пассажиров, зато доставляют почти все грузы. Тесно бывает в бухте Томари. В Нахе есть другой порт, но большая часть его занята под американскую базу. Все, что разгружают там мощные краны, военные грузовики развозят на склады Макиминато и другие объекты. Общественность и власти Нахи требуют возвращения городу всех занятых под базы земель. Многие транспортные проблемы были бы решены, будь у города двое морских ворот.
В Томари по-настоящему просторно лишь в новом, только что построенном здании морского вокзала. В нем всего один зал, но такой огромный, что туда можно вместить все стоящие возле причала суда. По краям зала — камеры хранения, кассы, закусочные, вереница сувенирных киосков, а в середине по бетонному полу свободно курсируют электрокары с прицепами.
Выйдя из здания, мы сразу же взяли такси и направились в центр города. В Нахе, как, впрочем, и в других местах Окинавы, поймать такси не составляет труда. Даже на небольшом острове Иэ конкурируют две таксомоторные компании. Название компании написано черными иероглифами на желтой табличке, прикрепленной над ветровым стеклом. Очень часто встречается надпись «кодзин», говорящая о том, что шофер — владелец и единственный работник фирмы. Все окинавские такси выкрашены в бледно-розовый цвет, и у всех на боку надпись «природный газ». Это топливо значительно дешевле бензина, а заправиться им можно почти повсеместно.
Наш водитель тоже имел табличку «кодзин». Это был пожилой с глубокими морщинами на лбу рюкюсец. На вопросы он отвечал односложно и, судя по всему, не имел желания вступать в разговор. Десятилетиями на острове были только одни белые люди — американцы, поэтому вполне естественно, что и нас повсюду сначала принимали за американцев. Вдоволь походив по улицам окинавских городов, я понял, что значит для этих людей американец. Мальчишки кричат вслед оскорбительные слова на своем языке; если спросишь дорогу, зачастую услышишь «не знаю». Лишь в барах и магазинах, где постоянную клиентуру составляют военнослужащие США, встретишь заискивающие взгляды, подобострастие. Шоферы такси, как правило, замкнуты и настороженны. Довольно часто они становятся жертвами нападений, когда кому-нибудь из заокеанских пассажиров не хватает денег, например, на очередную порцию героина.
Даже в обычное время на шоссе № 58 много машин Из порта спешат в разные концы острова контейнере возы, многоосные рефрижераторы. В гул моторов врываются густые выхлопы военных грузовиков. Не успели мы перейти улицу, как перед нами затормозил на красный свет один из них. Из окна высунулась веснушчатая физиономия шофера, и мальчишеский голос спросил по-английски: «Откуда вы?» Видимо, парень удивился тому, что двое из нас были в шортах, а это для военных недопустимо. Грузовик повернул направо, и еще некоторое время мы смотрели на веснушчатое лицо, выражавшее крайнюю степень удивления.
Написав эти строки, я поймал себя на том, что пошел по истоптанной журналистами тропе. Несколько лет назад многие любили показать читателю, какое изумление вызывало слово «русский» в некоторых, прямо скажем, не самых глухих районах Земного шара. Сейчас этот прием не в моде. Хотя бы потому, что советские люди гораздо чаще выезжают за рубеж по делам или в качестве туристов, и встречи с ними мало кого удивляют. Все-таки я напоминаю об этом эпизоде потому, что Окинава пока еще остается одним из последних медвежьих углов, составляющих исключение из правила. После войны и до возвращения островов Рюкю Японии даже японцы ездили на Окинаву не иначе, как со специальным разрешением.
Мы перешли улицу и оказались возле тянувшейся вдоль нее грязной речушки, куда, судя по запаху, спускаются стоки местной канализации. Небольшой горбатый мостик, переулок — и из-за угла возникла улица Кокусай-дори. Попав на нее в первый раз, каждый из нас почти наперечет знал, что здесь и где расположено. Чуть ли не половина рекламы местных каналов телевидения заканчивалась адресом специализированного магазина или универмага: Кокусай-дори… Кокусай-дори можно пройти пешком минут за двадцать. По крайней мере, такое впечатление возникает при первом взгляде на карту Нахи. Длина улицы действительно не превышает двух километров. Но преодолеть эту бурную реку людей и автомобилей за двадцать минут невозможно и на автобусе. Проезжая часть дороги прижата к витринам, для пешеходов остается метра два. Меж тем создается впечатление, что каждый второй пешеход Нахи в данный момент шагает именно по Кокусай-дори.
На этой улице можно купить… Впрочем, наверное, легче перечислить, чего здесь нет. Через каждые 150–200 метров игральные залы «Патинко» предлагают сделать бизнес. Нужно только ловко орудовать рычажком, отбивая вверх готовый выйти из игры шарик. Горсти стоиеновых монет тают у многих игроков в течение нескольких минут. Иногда кто-то выигрывает. «Патинко» в Японии называют однорукими бандитами. В масштабах страны они ежегодно обирают японцев на полмиллиарда долларов. Но многие готовы платить за эти минуты азарта, яростной погони за кажущимся близким успехом. Если повезет, можно уйти, скажем, обладателем банки с фруктовым соком или нескольких пачек сигарет. Но как напряженно следят за шариком глаза играющих! В такие мгновения по Кокусай-дори можно провести слона — никто и не заметит.
На улице много не только жителей Нахи, но и приезжих. Туристы с основных Японских островов кошелками закупают виски и коньяк. Часы, авторучки, зажигалки, изделия из жемчуга, кораллов, драгоценных камней и слоновой кости также быстро перекочевывают с прилавков в их сумки.
В течение 27 лет Окинава была для японцев зарубежной страной, и здесь существовала своя система цен. Переделать все сразу слишком трудно. Подъем окинавских цен до японского уровня сначала решено было растянуть на пять лет, а затем и на более длительный срок. Когда открылась выставка «Экспо-75», этот процесс еще только начался, и многочисленные приезжие пытались создать себе запасы. Готовились к предстоящим повышениям цен и окинавцы. Торговля на Кокусай-дори процветала.