Она издала громкий, возмущенный всхлип, хотя вовсе и не собиралась плакать: ей ведь уже восемь, совсем большая девочка, а большие девочки не плачут, даже если падают в воду.
Впрочем, разрыдаться ей очень хотелось. Роза до нитки промокла, во рту такой гадкий вкус, да еще и на ноги никак не подняться. Ил не торопился отпускать на свободу ее пальцы, а колени скользили…
Вот теперь ее голова уже целиком ушла под затянутую ряской воду. Грязь хлынула в уши и в нос, но по крайней мере на этот раз Роза держала рот закрытым. Вынырнув на поверхность, она поползла, горестно стеная, к берегу, отчаянно хватаясь за высокие травы и корни — за все, до чего могла дотянуться, — пока не нащупала сухую почву.
Роза шлепнулась на живот, глаза ее щипали слезы. Одежки противно липли к худенькому телу. И вся она пахла как выгребная яма. Даже хуже. Вонь напомнила девочке тот день, когда ее старший брат Мигель нашел дохлую крысу в стене дома и велел Розе вынести ее на улицу.
Мигель. Он шкуру с нее спустит! Он уже разозлился на нее за то, что она слишком медленно шагала, когда, высадившись на островке, они отправились подыскивать удобное место для лагеря. А потом злился даже сильнее: ему хотелось поцеловать свою подружку, но он не мог этого сделать, пока Роза крутилась у них под ногами. Потому-то и отправил девочку погулять где-нибудь, поискать развлечений. Сначала Розе не хотелось отходить от лагеря. Остров напугал ее всеми этими куклами, развешанными на деревьях или сидящими на земле: все они тупо таращились на нее стеклянными глазами на раскрашенных личиках. Впрочем, Мигелю нельзя отвечать «Нет!», если только не хочешь схлопотать от него увесистый подзатыльник, а потому Роза отправилась куда глаза глядят, не рассчитывая отходить очень уж далеко… а потом увидела этот пруд. И решила поваляться немного на берегу, поковыряться на мелководье. Она ведь не знала, что здесь водятся такие жабы! Но их тут полным-полно, куда ни глянь. Девочка сразу приметила целых три штуки. Правда, тогда она слишком обрадовалась, забыла про осторожность, и все они попрыгали со своих кувшинок и скрылись под водой прежде, чем она успела бы подобраться поближе и схватить хоть одну. Целых пятнадцать минут ей потребовалось, чтобы найти ту большущую толстуху.
Теперь и та пропала, а с Розы потоками лилась мутная вода, так что Мигель станет обзывать ее разными словами, наградит подзатыльником и…
Тишину прорезал чей-то истошный крик.
Вздрогнув, Роза закрутила головою вокруг.
Это кричала Люсинда, девушка ее брата.
Может, Мигель выскочил вдруг из-за какого-нибудь куста и напугал Люсинду, как он часто проделывал с сестренкой? Или какая-то из висевших на дереве кукол ожила и набросилась на нее? Мигель постоянно твердил об этом Розе: эти куклы на самом деле живые, просто спят, и, пока ты на них не смотришь, они тихонечко…
Еще один вопль.
Уже не Люсинда. Совсем другой голос — низкий, мужской.
Мигель?
Роза не могла сообразить, потому что никогда прежде не слышала, чтобы ее брат кричал от страха, — сколько она себя помнит, Мигель вообще ничего не боялся.
Роза неуверенно поднялась на ноги, позабыв о вымокшей одежде.
Взгляд девочки метался меж стволов обступивших ее деревьев, отыскивая признаки движения: прячась, Мигель должен перебегать сейчас от куста к кусту, потому что в этом-то все и дело, правда ведь? Это такой розыгрыш, шутка — но брат хотел посмеяться не над Люсиндой, а над нею, Розой. Сперва Мигель подговорил Люсинду закричать, потом закричал сам. И, как только Роза отправится посмотреть, в чем дело, они набросятся на нее с двух сторон, стараясь напутать.
Роза ждала. Лес хранил безмолвие. Ни ветерка, ни стрекота насекомых. Вообще ничего.
— Мигель! — робко позвала она.
Тишина.
Роза подобрала сандалии и направилась назад — туда, откуда явилась, к источнику криков. Она догадалась, что Мигель хочет устроить засаду, но это ничего, потому что мгновение ужаса будет коротким, а потом они все вместе будут смеяться. Так будет гораздо лучше, чем ощущения Розы прямо сейчас. Словно она заболела, ее вот-вот стошнит.
Роза ушла от поляны, оставив пруд за спиной. Вокруг теснились деревья. Ей приходилось пролезать под низкими сучьями, внимательно глядя под ноги. День, который только что был в самом разгаре, внезапно обернулся вечерними сумерками. Роза не помнила, чтобы раньше в лесу было так темно. Может, это из-за всех этих веток, что закрывают собой солнце и небо? Или просто тучка набежала?