Это меня удивило: хотя Россия была от нас невообразимо далеко, мне все же почудилось, что Елизавета и себя имеет в виду. То есть она со мною флиртует? Уже через пять минут после моего разрыва с Питой?
Я покосился на дверь комнаты Пеппера, радуясь тому, что догадался ее закрыть. Но что, если Пита стоит за нею, прижав к двери ухо, и подслушивает?
Нет. Мы говорили негромко, а барабанивший по крыше дождь и вовсе заглушал наши голоса.
Тем не менее мне захотелось скорее сменить тему, но по какой-то причине ничего подходящего в голову не шло.
— Я тебя умоляю, Зед… — улыбнулась Елизавета, накрывая мою ладонь обеими своими. — Это шутка.
Но шутила ли она? В глазах Елизаветы плясали проказливые огоньки: кажется, флирт шел всерьез… Наша беседа приняла странный оборот, но самое странное в ней было то, что Елизавета мне нравилась — с той самой поры, как Хесус нас познакомил, и я сейчас от всей души надеялся, что она не шутила.
Я прочистил горло. Она убрала руки от моей ладони.
Над нашими головами громыхнуло; раскат перешел в гулкое ворчание.
— Ох уж эта гроза, — сказала Елизавета. — Боже мой.
Буря, кровожадный убийца где-то поблизости… Ну конечно.
— Я тут пораскинул мозгами насчет того, что произошло на этом острове, — сказал я, наконец сумев распутать узел, в который свернулся мой язык. — Хочешь узнать мою версию о человеке, возможно убившем Мигеля?
— Ну конечно, — закивала Елизавета. — Выкладывай.
Я все объяснил.
— То есть Мигеля убил Солано? — подытожила Елизавета, и мне показалось, что она вот-вот рассмеется, объявив мои измышления бредовыми. Но она только добавила: — По-моему, ты можешь оказаться прав, Зед. Все сходится. Абсолютно все.
— Сходится, правда? — хмыкнул я. — Он живет на отшибе. Спятивший отшельник. И не хочет, чтобы на его острове высаживались туристы.
— И поэтому расправляется с ними.
— А потом топит тела в каналах. Пеппер рассказывал, что они все равно завалены скелетами, еще со времен революции.
— Я об этом не знала.
— Считается, что военные тысячами сбрасывали сюда трупы.
— Но ведь Мигеля никто в канал не бросил?
— Нет, но у Солано, наверное, просто не было на это времени. Он хотел сначала отыскать Люсинду и Розу. Убедиться, что никто не ускользнет отсюда живым и не выдаст его тайну всему миру.
— Но зачем было забирать глаза?
— Может, это у него такой прикол. Серийные убийцы те еще чудаки.
— Ой, Зед, у меня даже мурашки побежали, — сказала Елизавета, показывая руки. — Ты распутал эту загадку!
— Это не значит, что мы теперь в безопасности, — сказал я. — Он все еще бродит по острову.
— Да, ты прав. Но я чувствую себя увереннее, ведь Солано — не Рэмбо какой-нибудь. Обычный старик.
— И именно поэтому, наверное, ничего пока не предпринял.
— То есть не напал на нас?
Я кивнул.
— Солано должен был понять, где мы прячемся. Это ведь его дом. Но, как ты заметила, он стар. Может, он еще способен незаметно подкрасться к кому-то вроде Мигеля и истыкать ему спину ножом, но нас слишком много, и он ничего не может с нами поделать.
— Ох, Зед, это такое облегчение! — Елизавета потянулась через стол и поцеловала меня в губы. Поцелуй длился слишком долго, чтобы его можно было счесть обычным жестом вроде поздравления с успешным раскрытием тайны. Впрочем, я не возражал. По правде говоря, я был словно наэлектризован, точно одна из танцевавших в небе молний ударила в мой затылок.
Потом ее губы приоткрылись. Мои — вслед за ними. Наши языки соприкоснулись…
Я отпрянул — измученный, сбитый с толку, сознающий свою вину.
Что за чертовщина творится?
Елизавета не отрывала от меня зеленых глазищ, мечущих искры. Лицо чуточку порозовело, но она явно ни в чем не раскаивалась. Этот поцелуй не терзал ее совесть.
И тогда я понял, что придется положить конец тому, что мы начали. То, что мы делали, не было правильным. Такое чувство, будто что-то не так. Зачем делать больно окружающим? Пите будет больно, да и Хесусу тоже. Вообще-то, плевать мне на чувства Хесуса. Но о Пите я переживал. И это было неправильно! Слишком уж рано. Как-никак, Елизавета была ее близкой подругой…
— О чем ты думаешь, Зед? — поинтересовалась Елизавета.
Тот же вопрос задавала мне и Пита, — когда, за пару часов до того, мы вместе сидели за дверью, на крыльце хижины.
Так хреново мне еще никогда не бывало.
— Нам не стоит… — Остаток фразы накрепко застрял у меня в горле.
— Что такое? — заволновалась Елизавета. Она перевела взгляд туда, куца смотрел и я, — на стол. Быстро поднялась на ноги. — Еще один скорпион? Где?