Фантазия, не более. Даже если Елизавета захотела бы сбежать со мной, американской визы у нее нет. Она не смогла бы пересечь границу.
Но мы могли бы остаться в Мексике. Направиться на юг вместо севера, добраться до Канкуна[25]. И счастливо жить в тропическом раю — пока не истечет действие ее визы и Елизавета не улетит домой.
Я мог бы жениться на ней.
Ага, разбежался. Так легко эти вещи не делаются. Грин-карту быстро не раздобыть, придется заполнить множество бланков, обить бесчисленные пороги.
К тому же зачем мне далась эта женитьба? Мы с Елизаветой едва знакомы. И еще: эта свадьба нужна ей по тем же причинам, что и свадьба с Хесусом — деньги и виза.
Я повернулся к Елизавете. Девушка смотрела на меня, и я не мог избавиться от ощущения, что все это время она читала мои мысли.
— Ты выглядишь уставшим, — заметила она.
— Справлюсь.
— Можешь отдохнуть. Я посторожу…
Дверь спальни Пеппера скрипнула, открываясь.
На пороге стояла Роза. Вид у нее был виноватый — словно она не легла спать вовремя и сама это понимала.
Я спросил:
— Что-то не так, Роза?
— Не могу уснуть, — призналась она.
— Хочешь посидеть с нами?
Она кивнула вместо ответа.
Я поднялся и подошел к ней, тихонько прикрыл дверь за ее спиной и подвел девочку туда, где только что сидел сам. Она устроилась между мной и Елизаветой.
— Что делаете? — спросила Роза.
— Ждем, — ответил я.
— Чего ждете?
— Рассвета.
— И тогда мы уедем отсюда?
— Конечно.
— Это хорошо. Мне здесь не нравится.
— Мне тоже.
Роза обвела взглядом половицы, и я мог догадаться, каким будет ее следующий вопрос.
— Что случилось с Крепышом? — выдавила она наконец.
— Он… поранился.
— И умер, как Мигель?
Я не видел, чем поможет ложь. И кивнул.
— Призрак и до него добрался?
Елизавета вмешалась:
— Мы ничего не знаем наверняка.
Роза повернулась к ней, вгляделась в лицо.
— Почему ты так странно говоришь?
Елизавета удивленно моргнула.
— Я не сказала ничего странного.
— Но звучит странно.
— Это почему?
— Ты говоришь, как злодеи в кино.
Елизавета тихо рассмеялась.
— В американском кино.
— Она родилась в России, — объяснил я. — Это акцент. Так звучит английский, когда на нем говорят русские.
— А в России тоже снимают фильмы? — спросила Роза.
— Ну конечно, — улыбнулась Елизавета.
— Я ни одного не видела.
— Снимают, даже не сомневайся, — уже с обидой заверила ее Елизавета.
— Снимают, — согласился я. — Но они такие скучные, что никто, кроме русских, не хочет их смотреть.
Елизавета громко, раздраженно фыркнула.
Мы умолкли, вслушиваясь в пулеметные очереди ливня, бьющие по крыше.
Роза заговорила снова:
— Зед, помнишь, ты обещал научить меня стишку про маленькую мисс Маффет? Может, попробуем?
— Конечно, — согласился я. — Он совсем простой. Всего шесть строчек[26].
— Я готова.
Я продекламировал этот детский стишок, по мере сил объясняя Розе и Елизавете смысл слов «бугорок», «творожок» и «закваска».
— Дурацкая песенка, — сделала вывод Елизавета. — Девочка сидит на бугорке? Бежит прочь от паучка и остается голодной?
— Ты не слыхала русской версии?
— А что, такая есть?
Важно кивнув, я забубнил:
— Красавица Мушка вползла в погребушку, искала морковь и картошку. Тут пришел скорпион, напугал ее он, и сиротка забралась в кадушку.
— Подожди! — возмутилась Роза. — У Элизы ведь нет мушек!
— Зато «мушка» рифмуется с «кадушкой».
— А слова «погребушка» вообще не бывает!
— Прости, Роза. Это вроде экспромта: я сочинял, пока рассказывал.
— Ты бываешь таким мудаком, Зед, — сказала Елизавета. Ее глаза метали в меня блестящие кинжалы.
Удивленный, я уставился на нее во все глаза:
— Всего лишь шутка, Элиза…
— Воображаешь, быть сиротой — это шуточки? Обхохочешься.
— Я это вставил, чтобы было похоже на народный стишок.
— То есть ты не знал, что я росла сиротой?
— Что? Нет же! Разве ты сирота?
— Пита не рассказывала?
— Нет, Элиза! Клянусь… Черт, если бы я знал…
26
Речь идет о старинной английской потешке, в которой девочка по имени Маффет («муфточка») садится на холмик перекусить творогом и кефиром, но в страхе убегает, завидев паука.