— Малиновое… — говорит Стефан, берет мисочку, мешает ложечкой.
Сабина, вытянув шею, смотрит на него.
— Ты свою порцию уже получила, — говорит мать.
— Я и не хочу больше…
— Конечно, нет, — говорит отец, а так как все улыбаются, Сабина надула губки и ладошкой хлопает по газете, за которой прячется отец. Он тут же хватает Сабину. Все громко смеются. Сабина хочет вырваться и очень сердится. Косички почти горизонтально торчат в разные стороны.
— А теперь довольно! — говорит мать. — Герман, отпусти ее. — Мать подходит к дивану и уводит Сабину. — Идем, у меня для тебя кое-что осталось.
Сабине четыре года, летом исполнится пять, а еще через год она пойдет в школу. Все балуют Сабину. Бабушка тоже. Поэтому с ней не просто справиться. Мать дает ей шоколадное печенье.
— От тети Эрны, — говорит она.
— Лучше не бывает, — говорит отец.
Мать, молча посмотрев на отца, говорит Стефану:
— Ты видел, что на лестнице творится? Сколько воды-то!
Да, Стефан видел. Он кивает, но ложку так и не вынул изо рта. Вот он, когда страх-то пришел! А он его уж и не ждал!
— Отец у нас герой, — говорит мать, улыбаясь.
Отец делает вид, будто не слыхал ничего. Сложив газету, он сооружает из нее бумажный шлем и напяливает себе на голову. Сабина хочет взять шлем, тянет руки, взбирается отцу на колени, но все равно не может достать. Она хнычет, просит. Мать, рассердившись, говорит:
— Себя не слышишь из-за вас. Слово не даете сказать!
— Даем, — говорит отец и вручает шлем Сабине.
Стефан помешивает ложечкой мороженое. Но что-то уж очень долго, прежде чем отправить его в рот.
— Что это ты все мешаешь и мешаешь? — спрашивает мать. — Не вкусно разве?
— Почему? Вкусно, — говорит Стефан, и обращаясь к отцу: — А страшно было, когда вода ударила?
— Нет, — отвечает отец. — Только холодная очень и… мокрая.
— Если бы ты не закрутил, что было бы?
— Еще больше воды. Затопило бы все внизу.
— А сейчас?
— Что сейчас? — сердится отец. — Хватило и этого! Какой-то дурак взял да открыл гидрант! Зачем? Можешь ты мне это объяснить?
Стефан бы мог. Но он не говорит ни слова. Встал, держит в руках пустую миску и молчит. Герман злится, кожа на висках побелела. Таким злым Стефан его еще никогда не видел. Слышно, как за тонкой перегородкой на кухне возится мать. Она спрашивает оттуда:
— Неужели это нарочно кто-то?
— Конечно, нарочно, — говорит отец. — Может, ребята чьи-нибудь. Посмотреть хотели — пойдет вода или нет? — Он собирает газеты и укладывает их в корзиночку.
Стефан молча следит за ним. Лицо такое, как будто он ничего не знает. Поворачивается, чтобы уйти, но тут отец вдруг спрашивает:
— А ты, ты как думаешь?
— Чего?
— Ты как считаешь — ребята кран открыли?
У Стефана такой вид, как будто он совсем об этом не думает и еще долго думать не собирается.
— Понимаешь, — говорит отец, — собрались ребята, делать нечего, сидят себе на лестнице… Сколько раз я это видел!
— На лестнице? — говорит Стефан. — Кто их знает.
— …и вдруг у одного из них — идея! — говорит отец.
— Какая еще идея?
— Посмотреть — пойдет вода или нет?
— Может, кто пить захотел?
— Пить?! — переспрашивает отец.
— Ну да. Вдруг кому-нибудь пить захотелось.
— И он подходит к гидранту и отворачивает кран?
— Вроде бы.
— А ты представляешь себе, какая это сила?
— Не. А какая?
— А такая, что уши тебе враз оторвет.
— Ну да! — говорит Стефан и представляет себе Губерта без ушей. Даже смешно делается. А отец говорит:
— На такое только совсем глупый человек способен. Такой, у которого по физике — кол!
«Вот, значит, как, — думает Стефан, — такой глупый, что по физике кол». И тут же ему приходит в голову, что Герман его на смех подымет, если он ему сейчас скажет: «Это я гидрант открутил». «А что? — думает он, — сам-то я никогда этого не сделал бы, я ж не Губерт. Но какое все это теперь имеет значение! Я же обещал Губерту: «Что-нибудь да скажу. Тебе нечего бояться».
«А теперь говори! Скажи что-нибудь», — приказывает он сам себе и говорит:
— Может, кто-нибудь хотел проверить, хватит ли у него духу? Храбрость хотел показать?
— Храбрость? — переспрашивает отец, и Стефан видит, что отец поверил ему, и сразу ему делается не по себе — зачем он отцу голову морочит!
Выглянув из кухни, мать спрашивает:
— Уж не знаешь ли ты что-нибудь?
— Я? — говорит Стефан. — С чего это?