— Нет, правда! Может, ты знаешь?
— Ничего я не знаю.
— Насчет храбрости, — говорит отец, — это я тоже сначала подумал. Вот что: надо взять да спросить ребят. Всех, кто в этом доме живет.
«Что это он задумал?» — спрашивает себя Стефан, и так ему делается страшно, что даже щеки холодеют. Но отец уже забыл про Стефана.
На экране телевизора — футбол! Крик стоит! Отец как завороженный уставился на экран.
Наступает священный час — это даже Сабина понимает. Она сидит на диване тихо и смирно, потом неслышно исчезает, Стефан за ней, но отец окликает его:
— Ты что, не будешь смотреть?
— Мне дописать надо.
— Дописать? А футбол?
Но Стефан уже закрыл за собой дверь.
И опять он сидит за столом в маленькой квадратной комнате — своей комнате. Все здесь такое же новое, как белый полированный стол: книжная полка, низкий шкаф и койка, покрытая темно-синим. Да и коврик, и настольная лампа, и веселая занавеска — все, все новое! Стефану может показаться, что он сидит в витрине магазина, где продают мебель. Старое здесь только бабушкин комод, маленький мореный комод, и картинки и книжки.
На некоторых картинках — корабли, на одной «ФРАМ» — деревянный парусник великого исследователя Арктики Нансена, рядом — крейсер «АВРОРА», стволы орудий высоко подняты. Дальше — автомобили. Больше всех Стефану нравится старинный «Бентли». Еще дальше — мотоциклы, от «Хонды» до «Добито», сверхскоростные, сверкают серебром. И под самый конец на левой стороне в полстены черная рекламная афиша грампластинок. Мать всякий раз удивляется — откуда у сына эта афиша: все на ней по-английски, и четыре парня, чудилы какие-то. Почему он их повесил? Он же всегда жил у бабушки, в тиши, на берегу речки — там и домов-то двух десятков не наберется. Откуда у него такие замашки?
«Знаю я их», — сказал он, когда его спросили.
«Но откуда?»
«Брат Тассо с собой привез».
Мать тогда долго рассматривала афишу, будто с ней какая-то тайна связана, и в конце концов сказала: «Не знаю я, что с ней делать? А ты-то знаешь?»
«Конечно, знаю», — ответил Стефан. Но у него при этом был и свой секрет: если долго глядеть на афишу — музыку слышишь.
Сейчас он не смотрит на черную афишу, а сидит за столом, голову подпер ладонями и читает письмо, которое написал другу Тассо. И последние слова читает, и предпоследние, и дальше и дальше — но ничто его не трогает. А ведь все это он сам написал, и когда писал, думал о Тассо и представлял, как Тассо удивится: до чего ж далеко Стефан от речки уехал и теперь живет высоко-высоко в большом городе… Но сейчас Стефану все написанное кажется неправдой. И ему сейчас очень одиноко.
Он поднял голову, посмотрел в окно — подоконник на две ладони выше глаз. Стекла уже посерели, сквозь них льется белесый, как речной туман, свет, такой, когда уже деревьев не видно и в лугах заблудиться можно…
Как-то уже осенью, под вечер, они с Тассо шли куда-то и туман нагнал их вместе с вечерним сумраком. Даже видно было, как он накатывался на них, будто белый каток, широкий, как вся пойма, а они бежали от него прямо через болотистый луг, и все смеялись и даже баловались. И вдруг Тассо куда-то пропал. А Тассо потерял Стефана. Ни деревца, ни электрических столбов, ни огонька в окне — ничего не видно…
Они аукались и слышали друг друга то далеко, то близко. Пошли навстречу и наконец набрели друг на друга. Две размытые тени. Туман охватил их, взял в плен — холодный, сырой и беззвучный, как смерть. Ни ветерка, ни собачьего лая, они давно уже потеряли направление, не знали, куда идти. Тассо сказал: «Давай станем здесь — и никуда! А то пропадем мы с тобой».
«И никто нас не найдет», — сказал Стефан.
«Если будут искать — обязательно найдут».
Так прошло полночи. И вдруг они услыхали гудки, лай — значит, их ищут! И первым они увидели рыбака Куланке. Он показался им огромным, больше человеческого роста, а они ему показались птенцами, клубком свернувшимися в травяном гнезде — это они от холода так спасались…
«Чего вы тут? — крикнул он им. — Полдеревни на ногах! Вас ищут, черти полосатые!»
Бабушка термос притащила с горячим чаем, а отец Тассо, тракторист, — широкие постромки. Два раза он размахнулся ими, щелкнул, а Тассо пригнулся, отскочил и исчез в тумане. Отец его стоит, озирается, а его не видит. Хохоту было…
Стефан вспоминает и думает: «Был бы здесь Тассо, уж мы бы с ним поговорили… Я бы ему все рассказал и обо всем посоветовался… Завтра ведь Герман ребят со всего дома созовет, расспрашивать станет. «Кто из вас, — скажет, — гидрант открыл? Вчера во второй половине дня? Пусть выйдет вперед, если он здесь!» Так отец спросит завтра, а ребята — молчок, посмеиваются. Они ж ничего не знают про Губерта и Стефана, и смеяться они будут над Германом: поищи, старик, дурака, чтобы сам вперед вышел!