Огромный город начинается как самая обыкновенная деревня: низкие домики, между ними возделанные поля, на обочине сидит собака, да и вся улица похожа на ту, на которой стоит бабушкин дом.
— Когда Берлин будет? — спрашивает Сабина.
— Вот он, — говорит мать, — где мы едем, это уже Берлин.
— А где большие дома?
— Еще увидишь. Они в центре.
— Там наш папочка?
— Да, — отвечает мать, — там и наш папочка.
Навстречу несутся машины. Фары-глазища. Ниткой голубого жемчуга вспыхивают фонари. Улица сразу делается широкой, праздничной. Сабина хлопает в ладошки:
— Сколько лампочек! Как светло! Стефан, смотри, как светло!
Затаив дыхание, Стефан наклонился вперед, глаз не может оторвать от тысяч и тысяч фонарей! Они то набегают, то летят мимо. На тебя — и мимо! Ему кажется, будто вереница фонарей подхватила маленький автомобиль и несет их в город — и его, и мать, и Сабиночку…
— Нравится вам? — спрашивает мать.
Она занята дорогой, то тормозит, то переключает скорости, светофоры вспыхивают красным, зеленым — машина катит по шумной брусчатке: сверкают витрины, спешат люди, катят трамваи, детские коляски, зияют черные подворотни — мимо, мимо, мимо…
— Где это мы? — спрашивает Сабина. — Приехали, да?
— Сейчас, сейчас, — отвечает мать, — вон там, видите?
Блеснула вода, показались молчаливые кроны деревьев…
Маленькая машина остановилась. Все выходят. Хлопают дверцы. Резкий звук разносится далеко — под деревьями царит тишина. Перед ними — огромный невиданный дом. Вырос до самого неба как крутая скала и светится гирляндами окон. Сотни, тысячи окон — не сосчитать! Задрав голову, дети замерли.
— Это наш дом, — говорит мать, — видите? — Она делает несколько шагов, оглядывается, ищет, возвращается. — Где же фургон с мебелью?
Дети не слышат, они считают окна снизу вверх. Стефан громко называет цифры:
— …семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать… Двадцать! — повторяет он, задрав голову.
Сабина и Стефан так долго смотрят вверх, что им кажется, будто дом начинает вращаться.
— Он кружится, — выкрикивает Сабина, — сейчас упадет! — Она топает ножками, хочет убежать.
Мать удерживает ее:
— Куда ты! Никто никуда не падает.
— Правда, куда ты? — говорит Стефан. — Гляди, какой он веселый! Сколько окон! Будто елка наряженная.
— Что-что? — спрашивает мать.
— Будто елка наряженная, — отвечает Стефан. — Это из-за окон, они же все светятся и все разные.
Мать внимательно, быть может впервые, смотрит на освещенный дом-башню и со смешком говорит:
— А ведь верно. Ты прав.
На самом деле совсем не время для таких разговоров. Где-то там наверху сидит папа и ждет. Надо скорей подняться и сказать ему: вот мы и приехали! И потом надо же найти этот пропавший фургон с мебелью! Нигде они его не обгоняли, и здесь его нет. Как же так?!
— Ничего я не понимаю, — говорит мать. — Ничего не понимаю. Надо подняться, и скорей. И пусть каждый возьмет с собой какую-нибудь вещь по силам — так мы и начнем разгружаться.
2
Уже целую неделю они в Берлине. Воскресенье. Стефан пишет письмо Тассо:
«Дорогой Тассо! Сегодня воскресенье, и я решил написать тебе письмо…»
Стефан сидит за новым лакированным столом — белым как снег. Стол стоит под самым окном, но Стефан не видит ничего, кроме неба: окно слишком высоко и широкое, во всю стену — три двадцать! Хочешь увидеть что-нибудь — надо вставать.
«Как у тебя там? — пишет он Тассо. — У меня все хорошо. Мебельный фургон только ночью приехал. Что тут было! Сказали, сломалось у них что-то, но отец говорит, они левую ездку сделали».
И еще Стефан пишет Тассо: «Мы живем здесь на четырнадцатом этаже. Всего в доме — двадцать, но четырнадцатый тоже очень высоко. Когда лифт не работает — пятнадцать минут поднимаешься. Я-то быстрей — минут семь-восемь, а хозяйки с сумками, те полчаса ползут. Вообще-то нам нравится.
У нас четыре комнаты, и всегда тепло. И днем и ночью — всегда тепло. И горячая вода! В ванную пойдешь, кран откроешь — и сразу горячая вода. Как тут бабушку и ее дом не вспомнить: маленькая такая колонка на кухне — и всё!»
Сидит Стефан и уже не пишет, смотрит на стену перед собой, вспоминает: на кухне у бабушки — колонка справа, слева — плита. Окошко летом зеленое. Летом зеленое, зимой — белое… бабушка закладывает дрова в печь, пахнет смолой, и огонь бубыхает под конфорками.
«Здесь все удобно очень, — пишет он Тассо. — С мусором, к примеру. Выходишь на площадку, там дырка с крышкой в стене. Крышку поднимешь — а под ней черная шахта. Внизу стоят контейнеры. Опрокинешь ведро, захлопнул крышку — и порядок».