— Что-нибудь случилось? Что случилось?
Отец лежит на диване, вытянулся во весь рост. Телевизор включен. Две газеты на груди и Сабина.
— Что случилось?
Телевизор бормочет. Сабина визжит — отец высоко поднял ее, как подушку, и держит на вытянутых руках. На мать никто не обращает внимания. Немного помолчав, она решительно поворачивает ручку и выключает телевизор.
— Терпеть не могу! И все вы это прекрасно знаете! Лежать на диване, телевизор включен, и никто не смотрит!
— Я прилег — у меня спина болит, — говорит Герман.
— Если ты считаешь, что такое лечение пойдет тебе на пользу, — пожалуйста.
— Пойдет на пользу. — Но сказал это Герман иронически.
Сусанна разражается:
— Я с пяти утра на ногах! Отдежурила десять часов! Бегала по магазинам! Зашла за Сабиной! А ты лежишь тут на диване и даже не отвечаешь, когда я тебя спрашиваю!
Герман дергает Сабину за косички, дразнит ее:
— А ты слушалась сегодня воспитательницу?
Сусанна говорит:
— Может быть, ты думаешь, что я весь день камушки перебирала?
Следующие слова определят, чем закончится сегодняшний вечер. Останется ли таким, как есть, таким же напряженным, или будет лучше, а то и еще хуже. Сусанне хочется, чтобы он закончился лучше, чем начался. Она говорит:
— Ну, хорошо! Я ведь только хотела спросить, почему Стефан сидит у себя в комнате и головы не поднимает?
— Откуда мне знать.
— А я думала, тебе это известно.
— Сама его спроси. Да и почему ему не посидеть так?
— Но таким я его никогда не видела. Вот почему.
— Спроси, спроси его, — говорит Герман, и снова, как подушку, подбрасывает Сабину. Она опять визжит. — Придется нам голодными спать ложиться, — говорит Герман.
— Глупости какие! — говорит Сусанна.
Она все еще не сняла пальто и теперь выходит в прихожую, вешает пальто и заглядывает в зеркало: Сусанна Кольбе! 32 года. Мать двоих детей. Медицинская сестра на станции «Скорой помощи». А сегодня туда привезли мальчика, с велосипеда упал. А тут машина, конечно же, превышение скорости — перелом обеих ног.
Она снова входит в комнату, где Стефан сидит словно истукан за столом: подбородок упирается в кулаки.
Рука мягко опускается на его затылок. Какая она легкая! А слева на столе лежат клочки бумаги — разорванный рисунок. Сусанна сдвигает бумажки: надо же посмотреть, что там нарисовано. Она прочла надпись, рассматривает лебедей, бревенчатую хижину, половинку луны… Спрашивает:
— Зачем ты это разорвал?
Стефан не отвечает.
— Для кого ты это нарисовал?
Он опять не отвечает, сидит подперев кулаками подбородок.
— Это для школы? И лозунг тоже? Отец видел?
И так как Стефан упорно молчит, мать говорит:
— Нарисуй еще раз — и тебе понравится. Не пойму, почему тебе этот рисунок не понравился? Мне очень нравится. Почему ж ты разорвал?
Это уж слишком! Стефан огрызается:
— Не я же! Пойди его спроси!
Ни слова не говоря, мама Сусанна собирает клочки бумаги с рисунком, бежит в большую комнату — на диване уже нет Германа!
Он на кухне. На ногах у него стоит Сабина, словно детеныш пингвина, и оба вместе готовят ужин. Вода для чая скоро закипит. Герман режет хлеб и спрашивает вошедшую Сусанну:
— Может быть, банку рыбных консервов открыть?
— Я свежий салат приготовила. Скажи, зачем ты это сделал? — Она показывает клочки бумаги.
— Он что — жаловался? — спрашивает Герман, взглянув на рисунок.
— Нет. Да и не было надобности.
— Бунт на корабле! — говорит Герман. — У нас неприятности.
— Зачем же ты разорвал рисунок?
Сабиночке хочется посмотреть, что́ это разорвали. Сусанна показывает ей клочки, так похожие на жухлые листья. Сабина говорит:
— Жалко лебедев.
— И ты — туда же! — кричит Герман. Вода кипит. Он заваривает чай, а Сусанна все еще стоит с клочками разорванного рисунка. Держит их на ладонях. — Как долго это будет продолжаться! — говорит Герман. — Дружок у него объявился. Ненормальный! Лет так семнадцати. Совсем с ума сошел. Возражает, видите ли, против того, как мы строим детскую площадку. Слишком много ему бетона!
— Ну и что? Разве он не прав? А ты, ты, может быть, не разобрался, не подумал. Может быть, чего недоглядел?
— Нет, я не слепой! — говорит Герман. — Я очень хорошо вижу! Прикажете нам здесь, в центре города, луга сеять, полянки разбивать? Как в деревне у твоей матери?
— Не плохо было бы! — говорит Сусанна. — Много-много небольших таких лужаек…