— Кто с кем? — спрашивает Сусанна. — Ничего не пойму!
— И незачем тебе! Наше это дело, и никаких разговоров!
Сусанна уносит дощечку, но тут же возвращается из кухни. Она спешит сказать:
— Почему это только ваше дело? Ничего подобного.
— Бегемот! — разоряется Герман. — И никого не спросили! Не договорились со стройуправлением. Куда это мы придем? Безобразие! Бесплановость!
— Слава богу, — говорит Сусанна.
— Как это слава богу? О чем ты?
— Слава богу, что существует такая бесплановость.
— Вот как! — говорит Герман. — Хотел бы я посмотреть на тебя, если в твоей лавочке все будут делать кто во что горазд!
— Лавочке? — переспрашивает Сусанна. — Сразу видно, как ты к моей работе относишься!
— Весьма положительно, — говорит Герман. — Но «кто во что горазд» — этого я не переношу!
— Но при чем тут бегемот? Это ж весело! Дети будут рады. Да и вообще это ж что-то новенькое — не одни голые стены. Четыре угла снаружи, четыре — внутри, скоро сама превратишься в четырехугольник. — Сусанна круто поворачивается на одном каблуке — три шага, и она на кухне. Открыла кран, вода бьет сильной струей.
Герман заглядывает на кухню — что это она там? Затем говорит Стефану:
— Такой животине не место на детской площадке!
— Нам кажется как раз хорошо! — говорит Стефан.
— Не вам! Не вам! А пионервожатой вашей, Ларисе этой! Ее выдумка. А с твоим дружком у нее что? С этим каноистом?
Стефан молчит. Немыслимо высокий отец смотрит на него сверху, иронически смотрит — что-то Стефан теперь скажет? Но говорит не Стефан, а Сусанна:
— Герман, спускайся вниз! Посмотри, как там машина. Надо же нам в конце концов ехать.
— Не спеши, — говорит Герман. — Теперь — не спеши! Я спущусь, когда мне это будет угодно. Затея с бегемотом — вздор! Он должен это понять. Должен! И их тетка, пионервожатая, — тоже! Лариса эта! Проклятье! Что там, одни ослы, что ли?!
— Ну, вот что! — говорит Сусанна. — Хотела бы я знать, какая блоха тебя укусила? Неужели ты правда хочешь нам воскресенье испортить?
— Я хочу? Что ж, тогда я остаюсь.
— Так я и знала! К этому ты и клонил! С самого начала не хотел ехать.
Впечатление от этих слов как от разорвавшейся бомбы. Герман, все это время стоявший на одном месте, снова садится. Он вытягивает ноги во всю их невероятную длину. Закидывает руки за голову и глубоко вздыхает.
— Ну ты же должен признать, что ни с того ни с сего, как гром с ясного неба набросился на сына. Ничего не могу понять!
— Он! Он может. Он прекрасно понимает.
— А рисунок? Зачем ты разорвал его рисунок?
— Рисунок?
— Может быть, я когда-нибудь узнаю причину?
— Никаких причин нет! — говорит Герман, а Стефан, которого она могла бы сейчас спросить, молча покинул большую комнату. Сабина еще здесь, но какая-то притихшая, такой ее никто не видел.
— Пойди, поиграй, — говорит мама. — Папе и мне поговорить надо.
Сабина кивает головкой, но не уходит. Мать говорит:
— Пойди к Стефану. Мы скоро поедем.
Сабина все еще не трогается с места, но вдруг, как будто кто-то за ней гонится, выбегает. Дверь с грохотом захлопывается. Герман говорит:
— Это еще что такое? Она же стоит за дверью и подслушивает!
— Может быть. Ну и пускай. Надоест, и побежит играть.
— Я, между прочим, никакого представления не имею, о чем нам еще говорить?
— Я знаю, — говорит Сусанна и смотрит на него своими большими темными глазами. Хочет улыбнуться, хочет как-то смягчить всё, но улыбка не получается. — Ты меня не убедишь! Что-то ведь произошло между вами, между тобой и Стефаном. Не убедишь, что это пустяки и что об этом не стоит говорить! Я должна говорить. Меня это тревожит. И знаешь, что я тебе скажу…
Он молча смотрит на нее, внешне спокоен, но только внешне — не такой уж он бесчувственный чурбан, чтобы тревога жены не волновала его. Сусанна говорит:
— …я иначе себе представляла нашу жизнь здесь, когда мы еще у мамы жили.
— Как иначе?
— Ну, как у нас всё будет, когда мы съедемся все вместе… каждый день вместе! Мы, наша семья, семья Кольбе.
— Ты иначе себе это представляла?
— Да.
— А что именно иначе?
— Не так, как мы теперь живем…
— Тебе что-нибудь не нравится?
— Да, собственно… я думала, мы будем довольны — вся семья в сборе! И мы все будем счастливы.
— Разве это не так?
— И ты спрашиваешь?
— Как это я спрашиваю?
— Как будто все в порядке, как будто так и надо и не может быть по-другому.