Стефан недовольно поглядывает на каноиста. Слово «варвары» ничего не говорит ему. Но спрашивать он не хочет, хотя у Гаральда сейчас вид вполне образованный: небрежно откинулся, нога в туфле с высоким каблуком покачивается.
— Варвары! — повторяет он. — Вели вы себя как полные идиоты.
Это уже понятнее, всякий сразу поймет. Следующие слова тоже.
— То, что вы сделали, ни к чему хорошему не приведет.
— А мы и не думали, — говорит Стефан.
— Еще того хуже. Я-то считал, что вы ради детской площадки…
— Как ты в объявлении, да?
— Думал, в этом духе, с этой же целью.
Стефан кивает и даже улыбается.
— Твое объявление тоже ни к чему не привело.
— Сразу, конечно, не привело.
— И через сто лет не приведет. Разделали ж тебя. Что, понравилось?
— Не сказал бы, но — уже забыто. А кто тебе нака́пал?
— Артур, — говорит Стефан. — А Герман забрал ключ от вашего вагончика.
— От вагончика? Спасибочки! Ну, у него-то он будет в сохранности. А ты, значит, драпанул, и всё?
— Я должен, — говорит Стефан.
— Решить это ничего не решит.
— Все равно — должен.
— И «все равно» ничего не решает.
Стефан молчит. В неважнецком положении он оказался перед каноистом. Его взгляд говорит об этом яснее ясного. Стефан хорошо чувствует и в то же время понимает, это последнее препятствие! Не возьмет он его — тогда он пропал, придется возвращаться, к бабушке он уже не поедет — не только сегодня, никогда! Не хватает еще, чтобы Лариса явилась. Может, она уже спускается по лестнице, вон там идет вдоль парапета — чайки там взлетели…
Следя за чайками, Стефан говорит Гаральду:
— А ты что тут сидишь? Так просто сидишь, да?
— Воскресенье — вот и сижу.
— Ларису ждешь?
— Хитер, собака! А ты-то — хорош, оставляешь нас тут одних! Завтра второе объявление повесим.
— Завтра? Вот заваруха будет.
— Этого и добиваемся. А ты — удирать. О Ларисе ведь тоже не подумал?
— О Ларисе?
— Это я к примеру говорю. Но есть и еще кое-кто, о ком тебе следовало бы подумать.
— Об отряде, да? О половине отряда?
— И еще о второй половине — обо мне.
— Ясно, о тебе! Я уже давно думал: вторая половина отряда — ты!
— И все равно — дралка?
Все равно, думает Стефан, еще минута, и никуда он не поедет! Только одна минута, он подумает еще раз и… останется. Захочет остаться. А Гаральд будто понимает все, смотрит не отрываясь, улыбку спрятал в бороде. Но нет, Стефан не будет ждать, пока пройдет эта минута! Он чуть машет рукой.
— Бывай! — говорит. — Привет Ларисе. Пока! — И, не поворачиваясь, делает шаг, другой, еще раз — ручкой, но каноист в ответ не машет. Молчит, спрятавшись в бороду. Ни улыбки, ни привета.
Сначала все шло хорошо. От остановки «Яновицбрюкке» до самого Эркнера. Там он еще не был! Эркнер уже довольно далеко на восток, а это и есть его направление! В Эркнере он начнет голосовать. Дальше, значит, автостопом.
Недалеко от железнодорожного вокзала по узкой кривой улочке, покачиваясь, катят одна машина за другой. Но все — мимо. Шоферы напряженно смотрят вперед, а Стефан стоит на тротуаре и то и дело большим пальцем показывает направо. Потом молча провожает взглядом машину. Понемногу его начинает разбирать злость. Но может быть, это плохое место для голосующих? Может быть, надо поездом доехать до Фрайенвальде?
В кассовом окошке — девушка, волосы русые, длинные, глаза подведены голубым и смотрит куда-то поверх его головы, будто и не стоит он тут перед окошком.
— Фрайенвальде? — лениво произносит она. — Без пересадки нет. И сегодня вообще уже нет поездов. Завтра.
Окошко захлопнулось. Но девушка успела взглянуть на него, губы строго сжаты. Она снова открывает окошко и спрашивает:
— Ты живешь, что ли, в Фрайенвальде? Туда тебе надо?
— Мне дальше? До Старого Одера.
— Подожди немного. — Она кричит, обернувшись: — Калле, ты не ушел еще?
Нет, Калле еще не ушел. Это маленький, тощий человечек. Небрит. В старой черной железнодорожной форме.
— Может, возьмешь его? Ему в сторону Фрайенвальде.
— До Рюдерсдорфа можно.
— До автострады подвезешь, — решает девушка и говорит Стефану: — Попроси Калле объяснить, как тебе дальше добираться. — И она снова строго смотрит на него подмалеванными глазами. Губы — сжаты, а Стефан улыбается, благодарит, как будто она его старшая сестра, но если б она действительно была его старшей сестрой, он бы вряд ли ей улыбнулся.
У Калле «Трабант-500». Белоснежный, с противотуманными фарами, большой гнутой антенной.