Регана замолчала.
— Не останавливайся.
Она снова запела, голос слегка дрожал. Лахлан прикоснулся губами к ее обнаженным плечам, все ниже опуская рукава.
Регана снова умолкла.
— Я не знаю…
— Продолжай, пожалуйста. — Лахлан чувствовал, как участилось ее дыхание, напряглась спина.
Она снова заиграла и запела, хотя пальцы не слушались. Лахлан поцеловал ее шею, спустив рукава до локтей. Регана судорожно дышала, грудь ее вздымалась.
Лахлан легонько укусил мочку ее уха, наслаждаясь исходившим от нее ароматом сирени, трав и ее собственным запахом. Он добрался до ее груди и стал ее ласкать.
Регана умолкла.
— Не останавливайся, — потребовал Лахлан, держа в ладонях упругие груди. Регана не успела понять, что он собирается делать, когда Лахлан повернул ее к себе лицом.
— Лахлан… — пробормотала Регана, глаза ее горели желанием.
— Пой, не останавливайся.
Регана снова запела. Несколькими умелыми движениями Лахлан развязал ее корсет.
— Это больше чем-просто песня, — сказала Регана.
— Но эту песню я буду помнить до конца дней своих. — Он притронулся губами к ее груди, нежно водя языком вокруг упругого соска прямо через тоненькую рубашку. — Пой же, дорогая.
Тело Реганы вздрогнуло, когда она начала третий куплет. Она обвила руками его шею и погрузила пальцы в густые волосы.
Лахлан стянул с нее платье, и оно упало к ее ногам.
— Ты просто красавица. — Лахлан потянулся к корсету.
— Лахлан…
— Все хорошо, — произнес он.
Регана осталась в одних чулках и туфлях. Лахлан смотрел на ее золотые волосы, полные груди с острыми сосками, тонкую талию, едва сдерживая желание.
Щеки Реганы зарделись, и она рукой закрыла грудь.
— Позволь полюбоваться тобой. — Лахлан осторожно убрал ее руку с груди. — Ты такая красивая!
Лахлан опустил ее на ковер. Регана не сопротивлялась. Он быстро разделся.
Когда на Лахлане остались одни штаны, он поймал на себе взгляд Реганы. Она с любопытством рассматривала его.
— Ты такой необычный, — с восхищением сказала она.
— Я просто мужчина, — ответил он, продолжая раздеваться.
Глаза Реганы округлились.
— Я, конечно, знаю анатомию мужчин, но… такой большой…
— Шотландская кровь, что поделаешь. — Он улыбнулся и склонился над ней.
В тот момент, когда их обнаженные тела соприкоснулись, улыбка исчезла с его лица и он застонал, предчувствуя, какое наслаждение принесет ему эта прекрасная девушка.
«Она девственница», — донесся до Лахлана голос замка.
Он обнял девушку и, запечатлев поцелуй на ее губах, увел в мир любви и наслаждения.
Поцеловав Регану в лоб, Лахлан заметил на ее глазах слезы.
— Что с тобой?
— Я никогда не думала, что так будет. Мне казалось, что мы с тобой одно целое и я могу доверить тебе всю свою жизнь.
— Можешь, даже не сомневайся, — ответил Лахлан.
— Я хочу рассказать тебе что-то очень-очень важное. Поклянись, что никому не скажешь.
— Я сохраню твой секрет. — Лахлан посмотрел в ее искренние глаза и увидел те чувства, каких явно был недостоин.
— В ту ночь, когда мы встретились, я искала Авалон.
— И ты веришь, что кромлех поможет тебе найти его?
— Да. Одна песня привела нас к этому месту. Я уверена, что там спрятан ключ, который может привести нас к Авалону. Все это я делаю ради отца — ты же видел, каким счастливым он был сегодня.
— Я рад, что ты рассказала мне. — Лахлан поцеловал ее глаза.
— Ему наверняка станет лучше, если мы найдем Авалон. — Регана прильнула к его груди.
— Ты в этом уверена?
— Конечно. Я потеряла маму. Отец каким-то образом выжил, и я знаю, что он поправится.
Лахлан мог быть откровенным с ней, сказать, что очень опасно ходить к этому месту, но не хотел разбивать ее сердце. Ведь она искренне верит, что это поможет отцу.
Регана привстала и увидела шрам на бедре Лахлана, идущий до самого колена.
— Как это случилось? Расскажи, — попросила она. Лахлану не хотелось вспоминать об этом. Но он выполнил просьбу Реганы.
— Мой отец был уверен, что Куин обязательно должен научиться ездить верхом, хотя брат всегда боялся лошадей. Однажды вечером в припадке сумасшествия отец заставил его оседлать коня. Куин всеми силами пытался слезть. — Лахлан помолчал и продолжил: — Я умолял отца отпустить его. Куин орал во все горло. Но вместо этого отец стегнул коня хлыстом. Конь встал на дыбы, а Куин полетел вниз. Я держал поводья, поэтому конь обеими подковами опустился прямо на меня. Через несколько недель отца заперли.