Постепенно изрезанная береговая линия острова стала вырисовываться из густого тумана. Стаи чаек летали вокруг парохода. Пушок лаял на птиц словно бешеный. Алекс Хосмен, стоя у руля, внимательно следил за берегом.
Теперь не нуждавшаяся в подзорной трубе, Фиби вернула ее Ричарду. Этот остров более всего напоминал девушке крепость, окутанную туманами, неприступную, защищенную остроконечными скалами. В бледное полуденное небо упирались шпилями вершины огромных елей. Дурман хвои стоял в воздухе. Березы блистали с возвышенностей острова золотой осенней листвой. Ярко-оранжевый мох облеплял скалы выше уровня воды.
Когда «Лаки» вошел в удобную, укрытую от ветров гавань, Фиби ощутила тревогу. Это и впрямь была крепость, окруженная острыми скалами и ледяной водой, и как только она сойдет на берег, то станет такой же узницей, как и заточенная в башне Рапунцель.
«Тем более, – добавила про себя она, – этот остров находится так далеко, что, вполне вероятно, никто никогда меня здесь не найдет».
«Как странно, – подумала девушка, чувствуя, как все ее существо наполняется страхом и отчаянием, – как все это до жути странно».
Эта же самая мысль приходила к ней и в ночь пожара. Фиби вспомнила, что тогда подумала о том, что бедствие подобного масштаба может навсегда перевернуть жизнь многих людей.
Однако она не верила, что останется здесь надолго. Девушка слышала, как Ричард с Алексом говорили о холодном сезоне, который должен был наступить в конце ноября и вынудить островитян искать спасения на большой земле. Да и Алекс Хосмен презирал ее. И не потому, что винил ее отца в аварии на шахте, а потому что считал Фиби неженкой. Алекс называл ее принцессой, как будто бы она сама считала себя представительницей благородного рода. Мужчина не скрывал своих издевок и по поводу того, что мисс Кью воспитывалась в традициях и условиях несказанного богатства.
Часами девушка спорила сама с собой по поводу того, открывать или нет всю правду Алексу Хосмену. Ведь он считал, что похитил невинную невесту у всесильного отца. На самом деле все было далеко не так.
Закрыв глаза, Фиби предалась мрачным рассуждениям. С холодной решительностью девушка постаралась не думать о других вещах. Она добралась до своей новой тюрьмы и должна была приложить усилия, чтобы выжить или бежать из нее.
Алекс Хосмен вытащил Фиби из огня в самый ужасающий момент ее жизни и, похоже, даже не догадывался об этом. А скорее всего, ему было все равно.
Люди, подобные ему, размышляла девушка, от рождения не были способны заботиться хоть о ком-то. Алекс был слишком груб, зол и дик. Кроме алчности, в сердце его ничего не было, а Фиби для него была лишь средством утоления голода стяжательства и мести. За время их путешествия он не сделал ничего такого, что заставило бы ее изменить свое мнение.
«Лаки» причалил у дощатого пирса. Над водой возвышалось покрытое мхом ветхое строение, пропахшее рыбой. Грозный Рик высадил пса на берег, и Пушок восторженно забегал по суше, оповещая о своем прибытии громким лаем. Фиби сошла следом, продемонстрировав куда меньшую радость. На твердой земле ноги ее не слушались, а густой туман приглушал все звуки.
Когда девушка оказалась на острове, ее охватило какое-то особое волнение. Едва ли не в первый раз после трагедии в Ипсуиче она осознала, что жизнь радикально изменилась. Впереди лежало неизведанное. Фиби мало что слышала об экспедициях и приключениях кроме того, как мероприятия эти весьма опасны и для женщины являются весьма неподходящим занятием.
Алекс Хосмен вряд ли догадывался, что вовлек ее в настоящую авантюру. А Фиби надеялась, что на острове найдет кого-то, кто ей поможет.
Услышав шаги за спиной, девушка, не поворачиваясь, спросила:
– Здесь что, никого нет?
– Теперь есть, – ответил ей Алекс.
Она наблюдала, как носится радостный Пушок, обнюхивая незнакомую землю. И вдруг пес скрылся в густом кустарнике.
Девушка гневно взглянула на молодого человека.
– Верните Пушка, пока он не заблудился!
– Сделай это сама… Я тебе не слуга!
– Вы слишком агрессивны, чтобы служить кому-либо.
В ответ Хосмен просто рассмеялся и пошел прочь помогать Грозному Рику нести сундук с припасами. Они свернули на тропу, что вела по краю болота к лесу. Фиби проследовала за ними, так как иного выбора у нее сейчас не было.
Тропинка походила на длинный зеленый тоннель, в конце которого мерцал туманный свет. Девушка направилась к этому свету. В конце концов она оказалась на вершине холма, откуда открывалась странная картина. Фиби не знала, как правильно назвать увиденное ею. Слишком маленькое поселение для того, чтобы быть поселком или деревней. Скорее, нагромождение построек вдоль вымощенной деревянными плахами дороги. И все же это было какое-то селение. Она взглянула на Алекса Хосмена.
– Ну, и что дальше?
– Вот мы и здесь, – ответил тот. – Мы дома.
– Это вы дома.
Все это напоминало девушке какую-то далекую бедную страну. Фиби с недоумением смотрела на бревенчатые дома и неизвестные дощатые постройки, радуясь дыму, струившемуся из каждой печной трубы. Она собиралась вступить в союз с этими людьми, завоевать их симпатии и сочувствие. Здесь она встретит кого-нибудь, кто поможет ей бежать.
Обогнав мужчин, сражавшихся с тяжелой ношей, Фиби спустилась в поселок. Постройки вблизи оказались довольно маленькими и очень грубо сколоченными. Среди этих жилых строений выделялись два здания. Одно – очень длинное и низкое, а другое – высокое, с плоским фасадом. Здесь во всем ощущалась какая-то временность. Словно обитавшие в этих несуразных сооружениях люди могли в любой момент собраться и покинуть свои жилища.
Пушок первым вбежал в поселок и тотчас же был атакован внушительных размеров овчаркой. Фиби вскрикнула, но нужды в этом не было. Маленькая дворняжка, лязгнув зубами, обратила собаку в бегство.
Лай овчарки разбудил поселенцев. Стали открываться двери, на окнах отдергивались занавески, а из одного большого дома высыпали ребятишки.