Алекс тихонечко чертыхнулся.
– Что не так? Я причинил тебе боль?
– Нет. – Фиби утерла слезы.
– Тогда в чем дело?
– Я должна была прийти к тебе чистой и девственной, а не оскверненной тем, что сделал со мной Саймон.
Хосмен приподнялся на локте и посмотрел ей в глаза.
– Он не осквернил тебя. Никто не сможет тебя осквернить. Ты чиста и невинна. И вот почему… – снова чертыхнувшись, он продолжил. – И вот почему ты должна выкинуть из головы подобные мысли.
Алекс поцеловал девушку в висок.
– Ты должна отдохнуть. А я соображу что-нибудь на ужин.
– Не хочу я отдыхать, да и есть не хочу. Я хочу говорить.
– Ну, говори, – вздохнул он, чувствуя, что ничего хорошего она не скажет.
– Мне интересно, а стал бы ты заниматься со мной любовью, окажись я девственницей?
– Что-что?
– Может, ты решил, что теперь я готова на все…
– Ради Бога!
– Это правда?
– Нет!
С того момента, как Фиби впервые встретила Алекса Хосмена, он никогда ей не лгал. И поэтому ей ничего не оставалось, как поверить ему.
– Спасибо, – прошептала девушка и спрятала лицо у него на груди.
Ее мучил вопрос, а знает ли Алекс, как она ему благодарна, понимает ли он, что именно ей дал? Он доказал ей, что в искусстве любви она полноценна, научил не бояться мужчин. Но Фиби не могла прямо сказать ему об этом, а потому молчала до тех пор, пока молодой человек не встал с кровати. Поцеловав ее, он стал одеваться, чтобы затопить печь и приготовить еду.
«Вот она – суть жизни», – подумала девушка. Теперь ей не нужны были ни званые вечера, ни общественные мероприятия, ни модные наряды. А нужны были только эти невероятные чувства, и нужны навсегда, как и Алекс Хосмен.
Но у Фиби и Алекса не было впереди вечности. Весна должна была наступить неизбежно.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Несколько последующих недель Алекс старался ни о чем не думать. Думать было просто опасно. Он и Фиби жили в созданной ими сказке, проводя дни в трудах, а ночи в любви.
И каждый раз это трогало его до глубины души своей неописуемой красотой. Страхи и сомнения уже давным-давно покинул Фиби, и теперь она обнимала Алекса с восторгом, наполнявшим его любовью и нежностью.
Когда в кленах пошел сок, они набрали его в большую банку, а потом кипятили на костре во дворе. Часть горячего сиропа Алекс вылил на холодный снег, где тот стразу же застыл в настоящие леденцы. Молодые люди долго гуляли по лесу, и когда Хосмен останавливался, чтобы поцеловать холодные губы Фиби, они были слаще любого леденца. Они ходили на пруд кататься на коньках, а по вечерам Алекс читал ей вслух, пока девушка занималась вышивкой.
В тот день, когда Кристиану должно было исполниться 15 лет, наконец-то выглянуло солнце, и они прокопали тропинку к старой шахте, чтобы установить памятную табличку, которую Алекс вырезал для своего приемного сына. Прибив табличку к дереву рядом с кустом диких замерзших роз, Хосмен предался скорби и горьким воспоминаниям. Фиби обняла его, и, почувствовав ее тепло, Алекс вновь ощутил себя живым. Он все еще испытывал болезненную тоску по мальчику, однако близость девушки помогала забыть о постигшем его горе.
В марте она закончила вышивать покрывало и расстелила его на ложе, которое они делили. На вышивке были изображены летящие к звездам птицы. Лежа под этим покрывалом, Алекс размышлял о том, что Фиби вновь удалось совершить невозможное. Она вернула ему любовь.
Это было ужасно – любить женщину и не сметь сказать ей об этом. А потом Алекс решил просто любить ее без лишних слов, ведь это всегда получалось у него лучше философских рассуждений.
Более всего сейчас они напоминали погрузившихся в зимнюю спячку лесных зверей, которые жили в теплой подземной тьме, вдалеке от яркого суматошного мира. Ничто не могло потревожить их покоя, кроме прихода весны. Как только снег растает, им снова придется смотреть на мир, который их разлучит.
Они были двумя абсолютно разными видами, привыкшими обитать в противоположных средах.
Подобно парниковой тропической орхидее, Фиби была слишком хрупка и экзотична, чтобы выжить на диком севере.
Молодые люди предпочитали не говорить о том, что их ждет. Они также знали и о том, что Фиби рискует забеременеть, но на эту тему тоже не распространялись. Обезумевший от страсти Алекс отказывался об этом думать. Его любовь к Фиби была спокойной. Она выражалась во взглядах и жестах, а долгими ночами они занимались любовью и засыпали под вышитым девушкой покрывалом. Но с каждым днем не думать о том, что ждет их впереди, становилось все труднее.
Алекс знал, что всю жизнь искал недосягаемого, и потому жизнь у него так и не сложилась. Следовательно, ему надо было довольствоваться тем, что есть. По глупости Хосмен уже как-то завербовался в армию, и все ради того, чтобы вскоре осознать, что эта самая армия уничтожила в нем душу. Однажды он усыновил Кристиана, считая по наивности, что мальчик будет вместе с ним в тепле и безопасности. И теперь он понимал, что если попытается сделать Фиби своей – своей женщиной, своей женой, то ничего хорошего из этого не выйдет.
Как-то утром Фиби Кью разбудил новый звук – то была весенняя капель. Сначала девушка не обратила на нее никакого внимания – ей очень не хотелось вылезать из теплой кровати. С улыбкой на устах она обнимала своего любимого.
Алекс почувствовал, что Фиби уже проснулась, и еле заметно вздрогнул. Они не говорили. Их заговор молчания лишь добавлял остроту чувственности Фиби.
Каждое утро Хосмен знал, что сейчас она захочет заняться с ним любовью.
В тот день он как обычно снял с девушки рубашку и стал ласкать ее грудь, пробуждая в ней неслыханное желание. Она уже не стеснялась его трогать и радовалась, когда доставляла мужчине удовольствие. Почувствовав всю силу его страсти, Фиби охнула, когда сильные руки схватили ее за талию и усадили сверху. Задавая ему ритм, девушка полусонно улыбалась. Его руки скользили по ее животу. Фиби закрыла глаза и, откинув назад голову, позволила чуду произойти.