На мгновение все затаили дыхание.
– Отец! – еле слышно проговорила Фиби. Он очень сильно изменился. В длинном черном плаще Филипп Кью казался куда меньше ростом, чем был раньше. Его прежде цветущее здоровьем лицо теперь побледнело. Девушке сразу же пришло на ум, что отец болен.
Она выступила вперед, заслоняя Алекса, но он оттолкнул ее в сторону, и тотчас раздался звук взводимых курков.
– Нет! – закричала Фиби, пытаясь встать рядом с любимым. Ей было все равно, что она в неглиже и ее отец и трое посторонних мужчин видят ее сейчас босой и простоволосой.
– Ты не посмеешь, – прошептала девушка. – Ты не посмеешь открыть здесь стрельбу. – Посмотри внимательно, принцесса, – сказал Алекс, – они смогут сделать все, что им заблагорассудится.
Он попытался высвободиться из ее рук.
– Пусти меня. Они пришли за мной.
– Ни за что, – Фиби крепко сжала руку Хосмена. – Я не позволю им тебя застрелить!
Встретившись с яростным взглядом отца, она поняла, что Филипп Кью сейчас способен на все. Будучи безоружным, Алекс не смог бы себя защитить, а отец не пощадил бы его.
– Похоже, ты прячешься за женскую юбку, – презрительно процедил Кью, обращаясь к Алексу.
– Скажи своим людям, чтобы они вышли! – выкрикнула Фиби.
– А какого черта ты здесь делаешь, Кью? – поинтересовался Алекс.
– Я прибыл сюда, чтобы забрать то, что принадлежит мне.
– А почему же ты не пришел раньше? – резонно спросила Фиби.
– Я не веду переговоров с преступниками, – ответил Филипп.
– Даже если они представляют мои интересы? – с дрожью в голосе переспросила Фиби.
Пушок угрожающе зарычал. Отец смотрел на нее так, словно перед ним был совершенно незнакомый человек.
– Я могу себе только представить, что тебе пришлось вынести. Пока ты находилась в руках этого сумасшедшего. Поедем домой, дочка… – он потупил взор. – Я был в большом смятении после того, что произошло в ночь пожара. Прости меня, Фиби. Прости и возвращайся домой. Прежнее послушание как будто бы вновь ожило в ее душе. Ведь голос отца звучал так искренне, так убедительно… Девушка понадеялась, что они с отцом, в конце концов, простят друг друга.
– Прикажи своим людям выйти вон, – повторила она. – Я с места не сдвинусь, пока ты это не сделаешь.
Фиби почти физически почувствовала, как у отца перехватило дыхание от прежде неслыханной непримиримой твердости в ее голосе. Он в нерешительности помедлил, а потом громко стукнул тростью об пол. Мужчины опустили револьверы, но тем не менее держали курки взведенными. В тусклом утреннем свете девушка узнала в них людей Джона Алдервика – наемных сыщиков. Интересно, сколько заплатил им отец, чтобы они приплыли сюда?
– Как ты меня нашел? – спросила Фиби. -Откуда ты узнал, что мы остались зимовать на этом острове?
– Я провел частное расследование.
Да, Алдервик и впрямь знал свое дело. Быть может, они даже шантажировали Грозного Рика.
– Я болен, – еле слышно промолвил отец. – Ты нужна мне сейчас как никогда. Поехали домой, дочка.
Она посмотрела на его ввалившиеся щеки и черные круги под глазами.
«Ведь это мой отец, – внушала себе Фиби. – Мой отец». Он был человеком, доброта которого крылась в сокровенных глубинах души. Его еще можно было спасти.
– Пойдем, – повторил Кью, указывая тростью на дверь.
– Алекс поедет со мной, и на этом закончим.
– Ни о чем не волнуйся, – заискивающе улыбнулся отец. – Все, что тебе понадобится, уже находится на борту моего парохода.
– Делай, что он говорит, – прошептал Алекс. – А там видно будет.
Они быстро оделись. Сыщики были безмолвны и безлики, словно иностранцы, однако не сводили с Хосмена глаз. Когда они вышли на крыльцо, Фиби все еще держала любимого за руку.
У причала стоял огромный пароход.
– Не отходи от меня, – прошептала девушка Алексу.
Внутри у нее все похолодело. Отец сказал, что на пароходе она найдет все необходимое, но он ни словом не обмолвился об Алексе.
Конечно, девушке не хотелось верить в коварство родного отца, и тем не менее она внезапно остановилась, как вкопанная.
– Я хочу, чтобы ты посмотрел на свою шахту, – сказала Фиби, поворачиваясь к отцу. – Ту самую, что должна была сделать этот поселок процветающим.
«И откуда в ней появился этот властный, уверенный тон?»
Девушка поймала на себе удивленный взгляд отца и решила, что не только будет тянуть время, но и заставит человека, виновного в гибели восьмерых людей, посмотреть на то, что он натворил.
Толкая впереди Алекса, мужчины шли почти что строем. Они шагали по хлюпающей весенней грязи. Хосмен не знал, зачем Фиби решила привести сюда своего отца, и все время старался быть начеку. Инстинктивно ему хотелось повернуться и затеять драку, но риск был слишком велик. Он боялся за Фиби. К тому же нежелательно было, чтобы его пристрелили прямо у нее на глазах.
С тех пор, как они устанавливали доску для Кристиана, снег уже значительно стаял. Восемь голых могильных холмиков возвышались на холодном ветру. С деревьев капало. Собака носилась, как угорелая, явно смущенная прибытием чужаков с большой земли.
Зияющий провал шахты смотрелся, как заснеженная рана на промерзшей земле. Филипп Кью подошел к краю забоя, жестом приказав своим телохранителям оставаться на месте. Он стоял там довольно долго, и вид у него был куда более человечный, нежели мог себе представить Алекс. Сощурившись, Кью прочел слова, вырезанные Хосменом на памятной доске.
Повернувшись к Алексу, Филипп едва заметно кивнул, и стало ясно, что дело добром не кончится.
– Не скажу, чтобы я сожалел, потому как это все равно не поможет, – еле слышно промолвил Кью. – Но мы все-таки заплатим те суммы, что вам необходимы.
Алекс посмотрел в глаза человека, погубившего столько душ, и не испытал при этом абсолютно ничего. Убийственная ярость прошла. К тому же Филипп Кью подарил жизнь Фиби. Как хорошо, что он не убил его в Ипсуиче. Кью не стоит погибели вечной души.