— Знаете, что самое смешное? — весело спросил мальчик. По мере того, как они продвигались в глубь острова, он становился всё более оживлённым и разговорчивым. А ведь вначале Сёдзо чуть не принял его за глухонемого. — Этот форт, возводившийся с такой помпой, так ни разу и не был использован. Но он будет единственным, что останется от Токио.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Сёдзо, всерьёз увлёкшись беседой.
Однако прежде чем мальчик успел ответить, они услышали возглас девушки:
— Похоже, мы пришли! — Как и следовало ожидать, её голос прозвучал как вздох облегчения. — Вот только, кажется, я пропорола себе щёку кончиком ветки. Видишь, сколько крови?
Мальчик поднёс фонарь к её лицу. Подхваченные белой лентой волосы девушки были полны мелкого древесного сора. Ко лбу прилипла паутина с застрявшим в ней крохотным листочком. Густо подведённые брови, ярко накрашенные веки и губы придавали её лицу сходство с размалёванной маской. Из раны на щеке струйками сбегала кровь и капала с подбородка на куртку. В резком жёлтом свете фонаря она казалась не красной, а чёрной.
Пошарив рукой в висевшей у него на плече брезентовой сумке, мальчик извлёк оттуда какой-то тюбик, подошёл к девушке и велел ей наклониться. Он попытался промокнуть кровь платком, но она не унималась, и вскоре платок насквозь пропитался ею. Тогда он передал фонарь девушке и, прильнув губами к ране, высосал из неё кровь, после чего быстро смазал рану лекарством из тюбика и заклеил её пластырем. Глаза девушки были плотно зажмурены от света, который она направляла на своё лицо. Сёдзо думал, что мальчик сплюнет кровь, но, похоже, он её проглотил.
Не отводя глаз, с непонятным ему самому внутренним трепетом Сёдзо наблюдал эту сцену. Вязкая жидкость, стекавшая по щеке девушки, представлялась ему не кровью, а густым соком, который, двигаясь по веткам, стволам, вьющимся лозам и корням окружающих деревьев, а теперь ещё и по телу мальчика, возвращается в тучную, плодородную почву. Он чувствовал, как что-то теснит ему грудь, как к горлу подкатывает горячий ком. Девушка сидела на корточках с закрытыми глазами, словно в забытьи.
Один лишь мальчик сохранял прежнюю невозмутимость. Сунув тюбик с мазью обратно в сумку, он взял у девушки фонарь и неторопливо посветил им по сторонам. Лес расступился, и впереди показалась земляная насыпь, по крутому склону которой густо стелились ползучие растения. В насыпи виднелось широкое отверстие, похожее на вход в пещеру. Мальчик направил туда луч фонарика. Как выяснилось, это была не пещера, а грот, сложенный из тех же прямоугольных булыжников, что и опоясывающая остров стена; потолком служила широкая, массивная каменная плита. Под тяжестью земляной насыпи и под напором корней растущих наверху деревьев плита треснула посередине, но в целом сооружение выглядело вполне солидно. Вход был достаточно высок, чтобы взрослый человек мог встать там в полный рост, а в глубину грот был и того просторней. На полу толстым слоем лежала сухая трава.
— Надо же, здесь ничего не изменилось с прошлого раза! — воскликнул мальчик.
— И ни следа чужого присутствия, — взволнованно отозвалась девушка.
Подбежав к гроту, мальчик остановился.
— Кажется, она там, — радостно сообщил он.
Положив сумку на землю, он с зажжённым фонарём подкрался к входу и легонько поворошил рукою траву. В тот же миг из-под вороха сухой травы в углу выползла чёрная змея. Видя, как Сёдзо напрягся, девушка рассмеялась:
— Не бойтесь, она не ядовитая. Это наша старая приятельница.
Змея оказалась довольно крупной, больше метра в длину, с блестящей, покрытой красивым сетчатым узором кожей. Нисколько не испугавшись пришельцев, она неторопливо проползла мимо стоявших перед гротом Сёдзо и девушки. Даже когда девушка наклонилась и погладила её по спине, она не отпрянула в сторону, а с прежней невозмутимостью продолжила свой путь, пока не скрылась в чаще.
— Кажется, она подросла, — заметила девушка.
— Да, видишь, у неё линька. — Мальчик извлёк из сухой травы полупрозрачный желтоватый кожаный чулок. — Умница, она стерегла наше место.
Засунув краешек чулка в щель между камнями, мальчик повесил его на стену, сел на сухую траву и, обхватив колени руками, сказал: