— Вы тут толковали насчет суда. Зайдите в рубку и повторите свои клеветнические измышления в присутствии свидетелей. Вы даже не представляете, чем это может для вас обернуться.
Судя по выражению его лица и несколько сгорбленной фигуре, капитан представлял, к чему это может привести. Я нисколько не гордился своей прямотой. Передо мной стоял придавленный старик, честно заявивший о том, что он обо мне думает. Но выбора у меня не оставалось. Закрыв дверь, я молчал, не зная, с чего начать...
В дверь постучали, и в рубку с встревоженным видом вошел Окли.
— Вам следует спуститься в кают-компанию, сэр, — произнес он. И, повернувшись ко мне, прибавил:
— Да и вам, пожалуй, тоже, доктор Марлоу.
Произошла драка, и нешуточная.
— Еще не легче! — воскликнул в отчаянии капитан и с необычным для своего возраста и комплекции проворством вышел. Я — следом за ним, но не столь поспешно.
Окли не солгал. В кают-компании находилось человек шесть: один или два члена группы, укачавшись, все еще лежали у себя в каюте пластом. «Три апостола», забравшись в салон для отдыха, как обычно самозабвенно предавались своим какофоническим упражнениям. Трое из шести стояли, один сидел, еще один опустился на колени, а последний лежал на палубе. С беспомощным выражением на лицах стояли Лонни, Эдди и Хендрикс. Прижимая окровавленный платок к правой скуле, за капитанским столом сидел Майкл Страйкер. На костяшках пальцев, держащих платок, были заметны ссадины. Мэри Дарлинг стояла на коленях. Я видел ее со спины. Белокурые косы ее касались палубы; очки в роговой оправе валялись в полуметре от девушки. Она беззвучно плакала.
Опустившись рядом, я помог ей подняться. Мэри недоуменно, посмотрела на меня: без очков она была совершенно беспомощна.
— Все в порядке, Мэри, — произнес я. — Это я, доктор Марлоу. — В лежащем я с трудом узнал Аллена. — Будьте умницей. А я посмотрю, что с ним.
— Он страшно искалечен, доктор Марлоу, просто страшно! — с трудом выдавила она. — Взгляните на него. — И тут она заплакала навзрыд. Подняв глаза, я проговорил:
— Мистер Хендрикс, сходите, пожалуйста, на камбуз, попросите у Хэггерти бренди. Скажите, что я вас послал. Если его нет на камбузе, возьмите сами.
Хендрикс кивнул и быстро исчез. Обращаясь к капитану Имри, я сказал:
— Простите, что не спросил разрешения.
— Ничего, доктор, — ответил он машинально; все внимание его было сосредоточено на Майкле Страйкере. Я снова повернулся к Мэри:
— Сядьте на кушетку, вон туда. Выпейте бренди. Вы меня слышите?
— Нет, нет! Я...
— Приказываю вам как врач. — Я посмотрел на Эдди и Лонни. Поддерживая девушку под руки, они усадили ее на соседнюю кушетку. Я не стал проверять, выполняет ли она мои указания, переключив внимание на Аллена.
Страйкер постарался: на лбу у юноши была рана, на щеке ссадина, глаз заплыл, из носа текла кровь, губа рассечена, один зуб выбит, второй качался.
— Это вы его так отделали? — спросил я у Страйкера.
— А разве не понятно?
— Зачем так зверствовать. Он же еще мальчик. В следующий раз выбирайте партнера своей весовой категории.
— Вроде вас, что ли?
— Ах, Боже ты мой! — отозвался я устало. Под внешним лоском Майкл Страйкер скрывал натуру животного. Не глядя больше на Страйкера, я попросил Лонни принести с камбуза воды и как мог привел юношу в порядок, обмыв ему лицо, залепив рану на лбу лейкопластырем, вставив тампоны в нос и наложив пару швов на губу.
— Что произошло, мистер Страйкер? — набросился на него капитан Имри.
— Произошла ссора.
— Да неужели? — с сарказмом спросил капитан. — И что же послужило ее причиной?
— Оскорбление. Нанесенное вот им.
— Этим пацаном? — возмутился старый моряк. — Что же это за оскорбление, чтобы можно было так изувечить мальчишку?
— Оскорбление личности. — Страйкер потрогал порез на щеке. Забыв о клятве Гиппократа, я пожалел, что рана недостаточно опасна. — Он получил то, что получает всякий, кто меня оскорбляет, не более.
— Не хочу болтать попусту, — сухо заметил Имри, — но как капитан судна...
— Я не член вашего экипажа, будь он неладен. И раз этот придурок не предъявляет ко мне никаких претензий, премного меня обяжете, если не станете соваться куда не просят. — С этими словами Страйкер вышел из кают-компании.
Капитан хотел было пойти следом, но передумал. Сев на свое место, достал из гнезда бутылку. Обратившись к мужчинам, сгрудившимся вокруг Мэри, спросил:
— Кто-нибудь знает, что тут произошло?
— Нет, сэр, — ответил Хендрикс. — Мистер Страйкер стоял возле иллюминатора. К нему подошел Аллен и что-то сказал. Что именно, не знаю, но минуту спустя оба катались по полу. Все случилось в считанные секунды.
Устало кивнув, капитан налил себе изрядную порцию виски. Очевидно (и вполне справедливо), он рассчитывал, что на якорь судно будет ставить штурман. Я же поднял Аллена на ноги и повел к дверям.
— Отведете его вниз? — спросил капитан. Я кивнул. Капитан усмехнулся, занятый своим стаканом. Мэри отхлебывала виски и при каждом глотке содрогалась всем телом.
Положив Аллена на койку, я укрыл его пледом. Щеки юноши порозовели, но он не проронил ни слова.
— Что там у вас произошло? — поинтересовался я.
— Прошу прощения, но мне не хотелось бы об этом говорить, — произнес он после некоторого колебания.
— Почему же?
— Вы меня извините, но на то есть причины.
— Это может кому-то повредить?
— Да, я... — Он осекся.
— Чего же тут смущаться? Должно быть, она вам очень нравится. Помолчав, Аллен кивнул. Я продолжал:
— Привести ее сюда?
— Что вы, доктор, что вы! Я не хочу. Я в таком виде... Нет, нет!
— Пять минут назад вид у вас был гораздо хуже, однако даже тогда девушка рвалась к вам всем сердцем.
— Неужели? — Он попытался улыбнуться и сморщился от боли. — Ну хорошо.
Оставив его, я направился к каюте Страйкера. Он открыл на мой стук, но смотрел волком. Я взглянул на все еще кровоточащую рану.
— Позволите осмотреть рану? — спросил я у Джудит Хейнс, которая сидела на единственном стуле, держа на коленях своих коккер-спаниелей. В брюках и малице она походила на рыжую эскимоску.
— Нет, — ответила она с ослепительной улыбкой, на минуту потеряв обычную свою агрессивность.
— Может образоваться рубец, — возразил я, хотя меня совершенно не трогало, образуется он или нет.
— Вот как! — Нетрудно догадаться, что Страйкер очень заботился о своей наружности. Закрыв дверь, я обработал рану, наложил на нее вяжущий состав и наклеил пластырь.
— Послушайте, я вам не капитан Имри. За что вы так отделали мальчишку?
Так и убить недолго.
— Вы же слышали, на то были личные причины. Ни то, что я оказал ему помощь, ни скрытая лесть не смягчили этого грубияна.
— Ваш докторский диплом не дает вам права задавать лишние вопросы.
— Этот сопляк получил то, что заработал, — произнесла Джудит Хейнс не более дружелюбно, чем ее муж. То, что она сказала, мне было интересно услышать по двум причинам. Во-первых, всем было известно, что супруга своего она не переносит, чего в данном случае не наблюдалось. Во-вторых, свойственная ей, в отличие от Страйкера, откровенность могла простить многое.
— Откуда вам это известно, мисс Хейнс? Вас в кают-компании не было.
— А что я там забыла? Я...
— Дорогая! — предостерегающе произнес Страйкер.
— Не доверяете собственной жене? Опасаетесь, как бы она не проговорилась? — сказал я и, не обращая внимания на его сжатые кулаки, обратился к Джудит Хейнс:
— А известно ли вам, что в кают-компании сидит молоденькая девочка и заливается слезами, жалея мальчишку, избитого вот этим громилой? Или вас это не трогает?
— Если вы имеете в виду эту сучку, так ей и надо.
— Дорогая! — настойчиво повторил Страйкер. В изумлении взглянув на Джудит, я понял, что она не шутила. Губы ее скривились, превратившись в одну сплошную линию, зеленые глаза налились ядом. Я убедился, что слухи о гнусности этой женщины отнюдь не беспочвенны.
— Эту безобидную девочку вы называете сучкой? — произнес я, паузами выделяя каждое слово.
— Потаскушка! Сука! Дрянь подзаборная...
— Прекрати! — вскричал Страйкер, в голосе его слышалась тревога. Я понял: лишь отчаяние могло заставить этого человека повысить на жену голос.