Последнее время она стала путаться в датах. Ничего удивительного. Как ни крути, а ей почти девяносто. Долгую жизнь она прожила.
Так когда же это все-таки было? Значит, так. Рикима, муж, умер, когда ей исполнилось двадцать девять. Выходит, почти шестьдесят лет прошло. А когда самой Сигэ стукнуло шестьдесят, померла свекровь, мать Рикимы. В тот день еще снег шел. Соседи, кто могилу копал, говорили, что намучились, — больно уж твердая была земля. И когда гроб несли в горы, снег все валил хлопьями. Вершины окрестных холмов припорошило белой пеленой. А теперь даже зимой снега не стало. Почему же нынче такая теплая зима? Вон какая жара, даже пот прошиб. Или нет. Постойте. Сейчас на дворе лето. Рано еще о зиме думать.
Мысли Сигэ лениво наползали одна на другую. Узловатые пальцы неустанно двигались, связывая в пучок сосновый корень и конопляные стебли.
Из амбара выглянула ее сноха Тидзуко.
— Ну-ка, бабуля, глянь. Вот так сойдет? — В пухлых руках она держала бамбуковый шест.
Когда Тидзуко появилась в их доме, это была румяная, крепко сбитая девица. Полнота осталась, а вот лицо с возрастом потеряло упругость, и румянец смахнуло беспощадное время.
Сигэ попробовала опереться на шест — не слабоват ли?
— Сойдет. — Она начала привязывать к концу шеста пучок из коры и стеблей.
Тидзуко присела рядом и тут же снова подскочила на месте:
— Ой, гляди, в доме на горе в окнах свет зажегся!
Сигэ подняла глаза. На холме стояла одинокая избушка. С тех пор как оттуда выехала молодая пара, дом пустовал. А тут — на тебе, в окнах и правда горит уютный огонек. Тидзуко привстала, вглядываясь в соседский дом:
— Наверно, внучка госпожи Хацуэ все же решила на ночь остаться. Помнишь ее? Хинако, кажется. Такая красавица стала. Я просто язык проглотила. Она тут заходила поздороваться, гостинцы принесла. Я вот что тебе скажу: стоит взглянуть на эти гостинцы, сразу видно — другой человек. Токио есть Токио.
Сигэ с трудом вспомнила их бывшую соседку по имени Хацуэ. Вскоре после того, как Сигэ пришла молодой женой в этот дом, в семье Мёдзин тоже появилась невестка — это и была Хацуэ. Они быстро сдружились. Точно, была у Хацуэ внучка, этакая тихоня. Братик у нее — так тот милый, всегда улыбнется, поздоровается. А девчонка… неласковая какая-то, дикарка.
Сигэ частенько наблюдала, как девочка бежит вдоль Сакагавы к Ущелью Богов. И ведь предупреждала Хацуэ: не пускай внучку туда играть. Да только и Хацуэ, и сноха ее нездешние, вот и не обращали внимания на слова Сигэ, пропускали их мимо ушей.
К Ущелью Богов приближаться нельзя. Там боги ночуют. Да не простые боги. Боги, с которыми говорить нельзя. Боги, которых видеть нельзя. Сигэ даже поведала Хацуэ легенду, слышанную в детстве от собственной бабки, но соседка лишь посмеялась. Впрочем, в те годы уже мало кто верил в такие вещи.
А место там и в самом деле красивое. Деревенские бабы иногда заходили туда на диковинные цветы поглазеть. Да только Ущелье Богов не место для детских игр. Уж это Сигэ знала наверняка.
Как-то раз она попыталась предостеречь неразумную соседкину внучку. Не ходи, мол, девочка, туда, пожалеешь. Дикарка слушала ее разинув рот, но тут подскочила подружка, хвать ее за руку и снова потащила в ущелье. Не послушались они Сигэ. Старуха вспомнила, как с досадой провожала взглядом две крошечные фигурки. В этот момент вторая девочка обернулась. Раскосые глаза, щечки белые, как наливные яблочки. А глаза насквозь прожигают: не лезь, старая дура, куда не просят. При воспоминании о том взгляде у Сигэ до сих пор мурашки пробегали по спине.
— Что-то не видать той девчонки, что с ней постоянно бегала.
Тидзуко понизила голос:
— Дочка Хиуры. Так она уж давно померла.
— Ах, дочка Хиуры…
Тидзуко кивнула, и женщины многозначительно переглянулись.
Зашуршав гравием, во двор въехал грузовичок. Из запыленной машины устало выбрался Ясудзо, сын Сигэ.
— Шест без тебя не поднимали. — Сигэ ткнула узловатым пальцем в бамбуковую палку с привязанной к концу корой. — Все готово. Поторопись.
— Неужто обязательно меня дожидаться? — Недовольно ворча себе под нос, Ясудзо взял шест перепачканными в земле руками и понес к сушилке для белья. Тидзуко подала спички.
— Токио[12] с Ацуко в субботу приедут? — крепя шест, спросил Ясудзо.
— Да. Я уже и закуски в пивной заказала, чтобы на дом доставили, — ответила Тидзуко мужу и громко обратилась к Сигэ: — Бабуля, в субботу внучата приедут погостить, Токио с Ацуко.