— Господа, я заплачу! Я много заплачу — пятьсот… тысячу долларов! Наличными, здесь! Только выведите меня отсюда…
— Успокойтесь, успокойтесь! — заговорили все разом.
Дерюгин продолжал:
— Поверьте, мы сами не знаем, как отсюда выбраться! Будем ходить, смотреть, может, что-нибудь придумаем, — утешал он американца, а заодно товарищей и себя.
Несмотря на волнение, Роберт сразу же выделил из сказанного то, что русские собираются обследовать долину, и испугался. Испугался за деньги. А вдруг они случайно найдут их, как поступят тогда? Их все же трое, да и мимо самолета они никак не пройдут, а там оружие… Нет, надо как-то сдержать их!
— Только не ходите туда! — с абсолютно искренней тревогой воскликнул Роберт, показывая рукой в том направлении, откуда пришел сам. — Там страшный гигантский краб, зыбучие пески, странная раскаленная площадка…
Роберт, глотая слова от возбуждения, рассказал о крабе (прибавив ему прыти), о коварном серебристом песке, о раскаленной лаве, невзлюбившей пули.
Они верили ему. Верили потому, что сами уже столкнулись с местными каверзами. Одного они не могли знать — что неподдельная тревога американца вызвана вовсе не страхом за их судьбы, а беспокойством о припрятанных долларах.
Дерюгина больше всего заинтересовало сообщение о еще одном раскаленном выбросе. Он задал несколько вопросов американцу, для доходчивости рисуя ножом по грунту. В итоге получалось, что три горячих выброса выстраивались в одну линию. Причем базальтовые козырьки над крайними выбросами были направлены в разные стороны, а значит, и потоки разогретого воздуха отбрасывали в противоположных направлениях.
Роберт сказал, что пойдет ночевать в разбитую яхту, что знает дорогу и вооружен, что не может оставить без присмотра имущество, и удалился. Разумеется, ему не хотелось покидать людей, но страх за полмиллиона долларов победил. Надо быть к ним поближе, обезопасить свою надежду от нелепых случайностей.
Рыжий кот ушел вместе с ним.
Дерюгин в мерцающем вечернем свете увлеченно чертил ножом по грунту, что-то высчитывая. Он даже не заметил ухода американца.
— Подозрительная личность, — проговорил Хачирашвили, глядя вслед Роберту. — Судовой механик, а с армейской винтовкой.
— Откуда у него своя яхта? — засомневался и Руденок. — Хорошая посудина больших денег стоит.
— Яхта может быть и хозяйской. Это он только так сказал «моя», — уточнил Тенгиз. — Но соваться в том направлении я бы поостерегся. Мало ли что взбредет в голову этому вооруженному типу в такой сумасшедшей обстановке…
Беседу Хачирашвили и Руденка перебил радостный возглас Дерюгина:
— Мужики! Я, кажется, понял, как образовалась эта водяная мельница!
Хачирашвили и Руденок вздрогнули, уловив вначале только интонацию радости в голосе Дерюгина, но, когда до них дошел смысл фразы, они огорченно крякнули:
— И-эх!
— Чего вы?! Ведь поняв суть явления, легче с ним бороться, — обиделся Дерюгин.
— Ладно, излагай суть, Сан Саныч, будем бороться, — согласился Руденок.
— Что такое сила Кориолиса, помните?
— Обижаешь, дорогой… Одна из составляющих сил кругового инерционного движения, — ответил Хачирашвили.
— Так вот, на широте, где мы находимся, скорость вращения на поверхности земной коры в результате суточного цикла планеты более четырехсот метров в секунду. Потому и сила Кориолиса, отклоняющая речные потоки, океанические течения, закручивающая ураганы, здесь заметная. Однако ураганы она способна закрутить, а на воду мощности не хватает. К тому же вертикальные перемещения воды — конвекция, — необходимые для этого, незначительны…
— Что-то я пока не пойму, каким образом все это влияет на нашу клетку? — встрял Руденок.
— А ты не спеши поперед батьки в пекло, — остановил его Дерюгин.
— Вот уж насчет этого мы всем батькам сто очков вперед дали, — отпарировал Руденок и повел рукой вокруг.
Дерюгин улыбнулся и продолжал:
— Знаете, как моделируют торнадо, воздушный смерч?.. Не знаете. А вот как: нагревают железный лист и по краям его делают своего рода вертикальные окна-жалюзи, по-разному отклоняющие восходящий поток и создающие завихрение. Стоит запустить над листом облачко пыли — и оно закручивается, как настоящий торнадо. В нашем же случае общий нагрев и вертикальную конвекцию воды обеспечил центральный горячий выброс из недр Земли. Боковые выбросы с козырьками — те же окна-жалюзи — плюс сила Кориолиса породили завихрение. Приток энергии из мантии, а может, и ядра, не прекращался, вода раскручивалась все сильнее, и в результате сформировалась воронка. Центробежные силы в придонной части отжали воду за пределы раскаленных выбросов, с поверхности сюда каким-то образом закачало воздух. Скорее всего, как я уже говорил раньше, через воздуховод в сцепляющем столбе воды. Конечно, в образовании Возмущения и дальнейшей его стабильности не последнюю роль сыграл геомагнетизм и, вероятно, еще какие-то, не известные нам взаимодействия. Они-то и помогли разогнать воду до курьерской скорости, породили различные удивительные эффекты…
Дерюгин, утомленный длинной тирадой, прервал свое объяснение. Хачирашвили воспользовался паузой.
— Значит, если каким-то образом вывести систему из равновесия, — водоворот распадется?
— Да. По-моему, хватило бы разрушения одного козырька. Только желательно сделать это таким образом, чтобы обломками завалило поверхность выброса и этим самым нарушило теплообмен.
— Так в чем же дело? Идем крушить, — предложил Руденок с иронией, не совсем уместной, но оправданной.
Ведь для разрушения требовалось много взрывчатки. А где ее взять?
ГЛАВА XI
Прозвучал негромкий, но достаточно четкий щелчок, будто рядом раскололи грецкий орех. Руденок дежурил в последней, предутренней смене. Он огляделся кругом, разыскивая источник звука, проникшего через монотонный гул стены.
Никого. Никаких изменений в пейзаже. Хотя, впрочем… В неярком предутреннем свете он вдруг заметил, что один из пластиковых мешочков, положенных вчера Дерюгиным у камня метрах в десяти от «Дельфина», треснул. Мутно-белая пленка топорщилась, а из-под нее лезла, увеличиваясь на глазах, прозрачная граненая масса.
Руденок соскочил на землю, шагнул поближе. Пластик расходился уже беззвучно по линиям разрыва. Выпавшие образцы минералов раскатились в стороны.
Руденок нырнул в люк за кинокамерой, заодно прихватил сильный подводный фонарь, растолкал товарищей и, опережая их, выскочил наружу. Когда Дерюгин и Хачирашвили выбрались из люка, Руденок уже кружил вокруг метровой поблескивавшей углами глыбы, прилаживаясь к съемке. Для одной руки кинокамера была тяжеловата, и ему никак не удавалось сделать так, чтобы держать фонарь и камеру одновременно. Дерюгин взял у незадачливого оператора фонарь и осветил глыбу. Лучи фонаря раздробились в неровных гранях, стрельнули в стороны разноцветными отсветами. Руденок, припав на одно колено, жужжал кинокамерой.
— Откуда эта диковина? — спросил Дерюгин у Руденка.
— Вроде из пластикового мешка со вчерашними образцами вылезла…
Дерюгин присел на корточки, осмотрел грунт вокруг пухнущей глыбы. На нем валялись образцы минералов, а вот теплого «льда», добытого из застывшего озера, не было. Похоже, этот громадный кочан и есть бывший осколок «льда».
Дерюгин тронул ладонью бок глыбы. Гладкая на вид поверхность подернулась едва ощутимой шершавинкой.
Глыба на глазах мутнела, прожиливалась внутри белыми нитями, теряла четкие стыки граней и постепенно приобретала форму рыхлого хлопкообразного шара неровных очертаний.
Хачирашвили не удержался, пнул шар ногой. Он неожиданно легко поддался, качнулся. Покатиться ему мешал камень, у которого лежали мешочки с образцами.
Они отошли к «Дельфину».