Внезапно, уже привычное жужжание мотора проезжающего мимо меня автомобиля, сменилось звонким торможением и поодаль, в десяти метрах у обочины остановился старый Форд. Я, удивлённый данным обстоятельством, ускорил шаги и уже через несколько секунд обнадёженный приблизился к боковому окну машины. За рулём восседал сухой старик, с поразительной лёгкостью удерживая стройность осанки. Он глядел на меня ветхими, но невероятно живыми глазами. Старик не стал дожидаться, пока я решусь дёрнуть на себя дверную ручку и отворил дверцу сам.
– Куда бредёшь, сынок? – спросил он скрипящим голосом.
– Мне в западную часть, нам по дороге?
– Мне нет, – безмятежно проскрипел дед, – но ты присаживайся, подброшу.
Я шлёпнулся в давно просиженное сидение и захлопнул за собой дверцу. Ответ был определённо странным, но явно сулил завершение моего пешего паломничества. Я был искренне рад этому и решил приберечь вопросы на потом.
– А куда вы сами направляетесь? – спросил я, спустя несколько минут, как мы тронулись.
– Я еду в портовый город, но ради тебя пожалуй сделаю небольшой крюк.
– Почему это? – опешил я. Взрослое поколение, конечно, зачастую, удивляет некой пыльной эксцентричностью, но это благородное деяние было как минимум очень странным со стороны незнакомого мне дедушки.
– Видишь ли, сынок, понравился ты мне, забавный ты какой-то что ли… – уставшие, но ясные глаза на мгновение обратились в мою сторону. Старик лукаво подмигнул мне и продолжил. – Всю свою жизнь я тяготел к общению, но меня нисколько не привлекали беседы на тему политики, погоды или же на тему взлёта цен на мучные изделия. И чуть только завидев на горизонте человека, преодолевающего долгий путь на своих двух, я предположил, что общение с ним может меня увлечь.
– С чего вы взяли, что я иду долгим путём?
– Взглянул на твой ранец за плечами, он тяжёл, явно набит жестянками с надписью «Завтрак туриста». Но главная причина заключается в другом, я попросту весьма сильно надеюсь на то, что ты окажешься интересным собеседником. В противном случае я очень пожалею о своём поступке. Тоскливо мне… – старик вновь окунул меня в глубину своего взора, тут же вернув его на дорогу.
Вдруг мне стало как-то грустно. Слева от меня находился человек, который, возможно, сможет помочь мне советом, в котором я так сильно нуждаюсь, хотя бы за счёт очевидного опыта, полученного благодаря своему долголетию. Но расстраивало то, что не имея возможности вдаваться в подробности, мне придётся прибегнуть к выражению мысли в общих чертах. Не хотелось бы расстраивать снисходительного старца угрюмой бессмыслицей.
– Не думаю, что способен вам дать что-либо новое, любые мои проблемы, это проблемы давно уже вами пройденные.
– Ты абсолютно прав, сынок. Меня уж мало чем удивишь, но ты попробуй, – старик слегка снизил скорость, приблизив её к разрешённой на этой трассе.
В любом случайном незнакомце заключается величайшая радость любого томящегося ума, ему можно сказать всё. Он нисколько не заинтересован в развязке твоих приключений и, более того, он не станет судить тебя за слабость твоих суждений. Такому человеку можно рассказать всё, словно батюшке в процессе обряда покаяния. Иногда нам просто необходим объективный зритель. Пусть и не мог я раскрыться в полной мере, но решил попробовать.
– Совсем не знаю, что мне делать, – проговорил я. – До недавней поры я плыл по течению и поминутно спускал свою жизнь в унитаз, повинуясь общепринятым моральным устоям и догматичности быта. В одночасье я замечаю, что вовлечён в какую-то непонятную аферу огромных масштабов. Жизнь меняется, и я уже не являюсь частью безмозглого стада баранов, бредущих за навязанной власть имущими идеологией. Но это мне уже не нужно. Я привык к своей участи. Я свыкся с мыслью о том, что мне предстоит прожить жизнь по классическим шаблонам, и меня это устраивало. Я не хочу, чтобы меня выдёргивали из тупого покоя.
– Потому что так жить сложнее, это тебя пугает, – закончил мои слова старик.
– Не только, – в душе вскипало. – Просто сейчас я собственными глазами вижу то, о чём я мог лишь изредка воображать в моём прежнем состоянии. Я отчётливо вижу, как же всё хреново. Раньше я предпочитал надеяться на лучшее. Сейчас же надежды не осталось, я в деталях наблюдаю суровую реальность. Она уничтожает меня.
– Реальность понятие очень тонкое, – усмехнулся дед.
– Ну не знаю, – засомневался я. – По-моему, реальность это толстый слой зловонной грязи, которую мы не замечаем, плутая по выстланным дорожкам законов общественности. Немногим из нас случается оступиться и упасть лицом во всё это дерьмо, и, к сожалению, нахлебавшись вдоволь новыми знаниями, взобраться обратно на уютную дорожку святой тупости уже, увы, не судьба.