– Вы мне расскажите? – мягким тоном спросил я, при этом теряя терпение.
– Конечно, незамедлительно, – ответил библиотекарь помедлив. Его звёздный час, столь долго ожидаемый в стенах угрюмого храма познаний вот-вот пробьёт, и старик, подобно столетнему мудрецу, снизойдёт до ответа, что принесёт долгожданную отраду утомлённому сознанию ученика. Вытянув паузу, он заговорил: – Обычные Христиане искренне полагают, что у Адама была жена Ева, что искусила его, поддавшись на уговоры сатаны, который невесть каким образом очутился в Эдемском саду. Нарожала ему детей и оттуда пошло заселение планеты. Но мало кто знает о первой жене Адама, которую звали как раз Лиллит, – старик искоса глянул в нашу сторону и облокотился о стойку. Эх, а этот книжный червь ещё тот артист. – Если Ева была создана из частички Адама, то Лиллит была вылеплена из глины, что изначально подразумевало под собой её независимость. Я надеюсь, вы понимаете насколько всё это иносказательно. В итоге, демонстрируя свою личностную автономность, она навлекла не себя гнев господа и была отправлена во владения Дьявола, то есть на землю, где она ежедневно совокуплялась с падшими ангелами и порождала себе подобных. Лиллит стала отождествляться с демоном, если вы когда-нибудь слышали слово Суккуб (демон в женском обличии), то учитывайте, что она была первым из них. Во многих культурах, религиях междуречья, каббале и христианских апокрифах она описывается как адское отродье, убивающее младенцев, сосущее кровь и поедающее мозг своих жертв. Считается, что чаще всего Лиллит приходила во сне, но возможно это лишь мнение, связанное с предрассудками. Время Лиллит это ночь. Многие фольклорные источники вещают о Лиллит как о первом вампире. Как ни странно, вторым был Каин, сын Адама и Евы. Так вот, в определённом ракурсе Лиллит рассматривается именно как прародитель всех вампиров. Правда легенда гласит, что большая их часть была уничтожена волею Господа и остались лишь несколько экземпляров прячущихся в ночи. – Я ошеломлённый пялился на статный силуэт рассказчика мутным взором, не способный ярко воспринимать его мимику, в чём вовсе не было необходимости. Информация, вливаемая в моё сознание вербальным методом, подкашивала мои усталые ноги сильнее всякого ментального обучения осуществляемого когда-то Попутчиком. – Ну что я могу ещё добавить к краткому описанию интересующей вас сущности, наверное, лишь то, что Лиллит есть источник практически всех фольклорных басен, что слагали наши предки. На мой взгляд, именно потому, что имела характеристики многих из них. Возможно, несколько гипертрофированный и утрированный вариант оных, но тем не менее.
Я, небрежно задев взглядом эрудированного старика, развернувшись, тронулся прочь из умирающего кладезя науки. Выйдя из библиотеки, я остановился и на мгновение задумался о сказанном. По сути, всё наше восприятие бытия, в котором мы обитаем, есть лишь сплошная патологическая гипертрофия. Попытка вознести наше дикое рыночное сознание над другими, такими же уничтоженными простотой сущностями как мы. И в чём причина? Мы всячески стараемся стать эксклюзивом для дальнейшей перспективы торговли своей оскудевшей душой. И что мы только не придумаем для того чтобы наша пустая жизнь казалась нам наиболее красочной. Что мы готовы отдать, чтобы быть особенными? Да всё! Даже свою веру. Порой готовые деформировать своё неверие во благо своего эгоцентризма.
Что ж, моя персональная истина достигнута, память, оставленная паразитом и логический анализ, смогли в сотрудничестве своём родить один объёмный, обширный мыслеобраз что подобно фейерверку взрывал меня изнутри словно снаряд, невесть как оказавшийся в утробе пустоты.
Я ступил на покрытый мокрой изморозью асфальт, невольно любуясь множеством цветовых гамм, что присутствует в нём. Насколько же мы можем быть невнимательны к окружающему нас миру, когда являемся обуреваемыми одной лишь призрачной идеей. Я вдруг застремился воззреть на небеса, что склонились предо мною, когда режущий дискомфорт влился в моё сознание, превозмогаемый сознанием.
Интуитивно я почувствовал отсутствие моих соратников, вроде бы ненужных ни мне, ни этому миру сказочных партизан, но уже таких привычных. И вновь я оказался одинок. Я стоял посреди пустоты той реальности, что создал социум, в самом центре отсутствия чего-либо, впитывая лишь щекочущий аромат озона и обречённости. Я был на сто процентов уязвим. Я опять находился в западне.
Я закрыл глаза и спустя минуту отворил их снова. Я чувствовал, что на площадке окутывавшей пёстрым осенним цветом основание библиотеки, я был не один, но не мог разглядеть ни крупицы за пределами чёрного тумана, окольцевавшего территорию здания, из которого только что вышел. Однако я отчётливо осознал, что тьма сгустками наложенная на реальность оставляла мне лишь эту площадь и постройку за моей спиной. Я был абсолютно отрезан от мира, от всей социальной парадигмы, в которой существовал доселе. Словно на моё бытие накинули купол из серости, оставив лишь крохотный клочок для осознания. Так и было. Меня пленили, окутывая ментальным, съёживающим бытием, арканом.