Элиас выглядел очень солидно — в соответствии с нарядом невесты он оделся по французской моде: на нем были брюки до колен и туфли с пряжками, а его камзол был из парчи кремового цвета. Нора считала, что они выглядели, как королевская пара. Или как король и его фаворитка? Эта мысль вызвала у нее откровенную улыбку, так что даже Элиас заметил это.
— Что тебя развеселило, Нора? — спросил он и дал ей тем самым понять, что, возможно, скучал на этом пиру точно так же, как и его молодая жена.
И Нора решила поделиться с ним своей мыслью.
— Мне кажется, что я выгляжу, как мадам Помпадур, — прошептала она ему, — неужели на Ямайке мне тоже придется ходить в таком же наряде?
Элиас покачал головой.
— Нет, точно нет! Хотя там дамы, конечно, тоже заказывают себе платья по последней моде, которая еn vogue[5] у них на родине. Однако не из таких тяжелых материй, как твое свадебное платье, и без стольких юбок и шлейфов — нет, для этого на островах просто слишком жарко. Конечно, тебе там не придется много двигаться, для этого же есть слуги. Однако...
— Я вообще-то очень люблю двигаться, — живо заметила Нора, но тут один из гостей обратился к ней, и бедняжке снова пришлось кивать и улыбаться.
Молодая женщина была вне себя от радости, когда ей, наконец, удалось избавиться от общества, — и Элиас, упреждая намерения разгулявшихся гостей сопроводить пару в брачные покои, сам повел Нору к карете. На время проживания в Лондоне он снял целый дом, который принадлежал его приятелю-плантатору с Ямайки. Там они планировали провести последние дни перед отъездом, а также первую брачную ночь.
Пепперс, старый верный кучер, открыл перед Норой дверь той самой темной кареты с инициалами Рида, которую открывал и для Саймона. Нора всхлипнула, когда вспомнила о поцелуях, которыми они обменивались тогда в ее уютном полумраке.
— Мои самые сердечные поздравления, мисс... миссис Фортнэм! — поклонился Пепперс.
Нора впервые услышала новое обращение к себе, и ее снова охватило чувство нереальности. Здесь была не она, и все, что сейчас происходило, касалось вовсе не той молодой женщины, которая иногда в шутку подписывалась «Нора, леди Гринборо» на листках для заметок. Углубившись в свои мысли, она машинально потянулась к шее в поисках кольца Саймона. Ей не хватало его, она так долго носила кольцо на груди, что воспринимала его почти как часть своего тела. Но теперь она была вынуждена улыбаться Элиасу, который сел в карету сразу после нее, не забыв сунуть при этом в руку Пепперса чаевые: он знал, что так полагается. Нора спросила себя, не подумал ли и Пепперс о Саймоне.
Элиас сел не рядом с Норой — это было невозможно по причине ее широкого платья с кринолином, — а напротив. Он с удовольствием рассматривал ее.
— Ты действительно самая красивая невеста на свете, — польстил он ей далеко не в первый раз. — Но тебе понадобится помощь, чтобы снять с себя все это. Твоя служанка уже ждет тебя в наших покоях. Твой отец дал понять, что эта девушка очень близка тебе.
Но это, собственно, было не совсем так. После смерти Саймона Нора отдалилась не только от внешнего мира, но и от своих слуг. Со служанкой по имени Нелли у Норы были почти дружеские, но не доверительные отношения.
— Он сказал, что ты с удовольствием взяла бы ее с собой на Ямайку. Но это, конечно, не получится.
Нора безучастно кивнула. Она думала о предстоящей брачной ночи, а не о том, кто ей сейчас или даже через месяц будет помогать одеваться и раздеваться.
Элиас улыбнулся.
— Я рад, что ты все понимаешь. И с удовольствием доставлю тебе любую радость. Но белая служанка в доме... Это только посеет смуту среди негров. Зачастую эти домашние кошечки просто боятся черных мужчин. Но ты, разумеется, получишь свою личную рабыню и сама решишь, захочешь ли обучить одну из наших девочек самостоятельно, или следует купить уже обученную женщину.
Нора испуганно оторвалась от своих мыслей.
— Я решу... что? — ошеломленно спросила она.
В этот момент Пепперс остановился возле подъезда господского особняка. По стилю он несколько отличался от дома Рида, но его также украшали колонны и мраморные статуи у входа.