– Я на стороне справедливости, – гордо ответил он.
– А любовь? Как думаешь, в какой стороне она находится? – этот вопрос он явно от меня не ожидал. Парень смотрел на меня широко раскрытыми глазами.
– Причем здесь любовь?
Я не позволила улыбке выйти наружу, чтобы он не подумал, будто над ним насмехаются. Так и знала, что о любви наставник ничего не знает, а маги о ней тем более ничего ему не говорили.
– Ну, все ведь это из-за любви? Я имею в виду войну.
– Нет, ради мести. Ты не можешь этого понять.
– Почему же, могу, – я почувствовала, как мое лицо меняется с доброжелательного на полное ненависти. – Знаешь, как я хочу отомстить тебе за смерть моих родителей, за смерть брата, за людей, которых ты принес в жертву? Но... тебя любит моя подруга, и я не могу с ней так поступить.
Я отвернулась от высокомерного типа, опасаясь, что ещё немного, и сверну ему шею. Боль снова вернулась, и я попыталась расслабиться, чтобы она не усилилась и не вывела меня за грань моего сознания. Отвлечься мне помог внезапный ответ Малиона. Даже не сам ответ, а его суть.
– Прости, – было сказано тихим шепотом, но мой слух хорошо распознал не только слова извинения, но и искренность, вложенную в них. Я резко повернулась к эльфу, не в силах поверить своим ушам. Наставник никогда не извинялся, даже тогда, когда на наших тренировках оказывался не прав, и в обществе друзей тоже. Вообще никогда! Малион, кажется, не понимал, что я сейчас пристально на него смотрю, его взгляд был направлен куда-то вдаль.
– Тогда я думал, что это единственный выход. Но теперь... – он посмотрел на меня ясным, чистым взглядом, – теперь я в этом не уверен. Нужно было найти другой способ, мне стыдно за то, что вашей расе пришлось столько страдать. Но приемные родители мне говорили, надо спешить, поэтому пришлось пойти на крайние меры.
– Теперь ты видишь, что маги специально это сделали? Им что-то нужно от эльфов с острова, – сказала я, но эльфа, к сожалению, нельзя было убедить, что его «милые» приемные родители могли быть настолько жестокими.
– Им ничего не нужно. Они все это сделали только ради меня, – уверенно сказал парень.
– Хорошо, – не стала спорить я, хотя мне и хотелось ему напомнить о парне, который требовал от Малиона найти что-то на острове. Я привалилась к дереву рядом с эльфом, вспоминая наш разговор и цепляясь, за что можно ухватиться.
Наймисиль была права! У нас есть шанс перетянуть Малиона на нашу сторону. А если точнее, убедить его в том, что война – это не выход. Неправильно, когда сородичи воюют друг с другом, если можно решить проблему без кулаков. Конечно, не мне это говорить. Человеку, раса которого давно погрязла в подобных грехах. Но ведь они эльфы! Светлые, почти божественные создания! Как они могут воевать друг с другом? Эх, если бы Малион не был так предан своим магам, переубедить его не составило особого труда. Придется подойти с другой стороны.
– А то, что ради тебя делает Наймисиль? На это тебе наплевать? – спросила я, вглядываясь в темный лес перед собой. Лицо Малиона я не видела, так как по-прежнему сидела, облокотившись на ствол дерева, но слышала его дыхание.
– Раньше делала, пока не предала меня, связавшись с тобой, – обреченно произнес парень.
– Не забывай, она и моя подруга тоже, – легко толкнула я его в плечо, как старого друга. Я играла в хорошие отношения, и вдруг почувствовала, что сама начинаю в них верить. Мне было жаль парня, потому что он запутался в жизненных ценностях, ещё я была ему благодарна, что научил меня многому. Но наравне со всем этим, в чувства примешивались злость и обида за все зло, что уже не изменить; за все жизни людей и тех, кто погиб или ещё погибнет в этой войне, которые уже не вернуть.
– Она действительно тебя любит, и я уверенна, что и ты к ней испытываешь не менее теплые чувства.
– Наша любовь не прошла испытание верности.
– Единоличник, – фыркнула я.
– Кто? – не понял парень.
– Ты ни капли не отличаешься от наших мужчин. Неужели, вы думаете, что мы, женщины, должны полностью принадлежать вам? Мы ведь не вещи и не украшения, на которые можно иногда обратить свое внимание, или даже вывести в свет, а затем вновь закрыть в темной шкатулке подальше от чужих глаз. У нас тоже есть душа, и право выбора. Мы так же, как и вы, хотим жить, а не быть вашей тенью, – эта речь уже выходила однажды из моих уст, когда я больше была не в силах смотреть, как одна из подруг в Брастоу мучается от вечных скандалов со своим парнем на почве ревности. Я поговорила тогда с ним, а так как легко нахожу язык с парнями, мы быстро поняли друг друга. Моя подруга довольно скоро заметила изменения в поведении парня, хотя ревность ещё присутствовала в отношениях, скандалы почти прекратились, и девушка смогла спокойно иногда посидеть с нами в кафе и поговорить на женские темы.
– Обидно, что она выбрала тебя, а не меня, – произнес Малион, и мне после его слов очень сильно захотелось дать ему подзатыльник. Дурак! Так ничего и не понял. Я поднялась и снова села перед эльфом.
– Глупый! Она никого не выбирала. Неужели, ты не можешь понять. У Наймисиль слишком доброе сердце – она не может выбрать одного, и при этом обидеть другого. Подруга до сих пор разрывается между тобой, Малион, и всеми нами. И знаешь, либо она скоро подвергнется соланди (прим. автора – болезнь эльфов, этот недуг настигает тех, кто слишком долго пытается разобраться в себе, и в итоге настолько погружается в свои мысли, что ему трудно бывает вернуть свое сознание к реальности), либо просто сбежит подальше от нас всех, включая тебя.
Малион в ужасе распахнул свои глаза – он не желал такой судьбы для девушки.
– Нельзя, чтобы подобное случилось. Ты не представляешь, что это за болезнь! Я видел её у нас в деревне, когда был ещё ребенком. Это ужасно! Эльфы после недуга никогда полностью не возвращаются, они теряют различие между реальностью и бредовыми фантазиями.
– Что будем делать, Малион? – серьезно спросила я. – Если заберешь её от нас, она тебя возненавидит за то, что ты позволил нам умереть. Но и отпустив Наймисиль, тебе грозит обречь её на гибель или безумие, что одинаково ужасно.
– Я... я не знаю, – вздохнул парень, опустив голову. Есть! Получается! Ещё немного, и Малион поймет, что совершил ошибку.
– Ты сам говорил, какая она хрупкая. И ты понимаешь, что Наймисиль не выдержит этой войны. В любом случае, она сломается – с тобой, или без тебя, – сказала я, наблюдая за реакцией эльфа. Мне не видно было его лица за темными волосами, спадающими на лоб, парень так и не поднял головы. Но я чувствовала, что он в замешательстве. Малион поверил моим словам, хотя я сказала не совсем правду. Я не думала, будто Наймисиль настолько хрупкая, что не выдержит все испытания. Она доказала мне, что может постоять за себя.
– Значит, мы умрем с ней вместе, – уверенно произнес эльф. Я закрыла глаза и глубоко вздохнула, чтобы усмирить свой гнев на этого идиота. Нашлись мне тут, Ромео и Джульетта!
– Самилор, – сказала я, совладав с собой и открыв глаза. – Он не пойдет за тобой.
– Пойдет! – парень резко вскинул голову.
– А я уверена в обратном. Он не позволит умереть своим друзьям, и ни за что не бросит Тиль.
– Когда он узнает, кто виновен в гибели родителей, у него больше не будет друзей, – гневно пообещал эльф.
– Но ты не можешь знать наверняка, – мы могли бы поспорить насчет того, кто повинен в смерти их родителей, но времени не было, и этим я все равно ничего не добьюсь. – Самилор сейчас сражается за нас, не за тебя. А что, если его уже нет в живых?
– Он жив! Я присматриваю за ним! – выкрикнул Малион, пытаясь выбраться из-под веревок, но они крепко удерживали его. Затем парень успокоился и прошептал: – Присматривал, когда волкодраги были под моей властью.
Я вспомнила о подруге и решила посмотреть, как она, через сознание подвластных мне животных. Оказалось, что девушка уже возвращается к нам... и не одна. Рядом шли Таиндиль и Самилор. Сердце бешено заколотилось, и из груди вырвался вдох облегчения. Я и не осознавала, как сильно переживала за друзей. Вдруг внутри все похолодело. С ними не было Лаонны и Каса! Неужели... Нет! Запрещаю себе так думать! Я резко вскочила на ноги, и мир пошатнулся, но через несколько мгновений вернулся на место.