«Кучково»? Так ведь это дальше от Москвы, чем Петрушкино! Но поезд-то шел к Москве! Он это знал точно.
Со скамейки в дальнем конце вагона поднялись две девушки в ярких платьях и, пятясь, пошли к выходу из вагона. Они смеялись и что-то говорили друг другу, но Серега ничего не мог понять. У них получалась такая же тарабарщина, как у девочкиного папы, сидевшего напротив.
Серега решил сосредоточиться и спокойно сообразить, что происходит. Он еще раз посмотрел на часы — было уже только десять минут второго.
«Так, — думал он, — часы идут обратно. Поезд, который шел к Москве, идет в противоположном направлении. Девушки, пятясь, идут по проходу. Наконец, девочка берет в рот косточки, а вынимает изо рта целые вишни… Значит, вообще все идет обратно. Ну, а что будет потом? И вообще «потом» должно быть теперь уже не «потом», а «сперва»? Ничего не понятно! И что ему теперь делать? Сойти на ближайшей станции и сесть в поезд, который по-нормальному шел бы от Москвы, а теперь пойдет к Москве?.. А между прочим, как же машинисты могут управлять поездами, если они не видят, куда едут? Ведь моторный вагон теперь оказывается в хвосте поезда!»
Серега опять посмотрел в окно. По шоссе, которое здесь подходило к самой железной дороге, быстро проносились автомобили. Все они шли задним ходом, но это не мешало шоферам избегать столкновений.
Промелькнуло поле, на котором работал трактор. Он тоже двигался задним ходом по вспаханному полю и оставлял за собой целину. Сочные черные пласты земли, попадая на лемехи плуга, заворачивались и аккуратно ложились один к другому, образуя ровную луговину.
Пошел дождик. Собственно не пошел, а стал возникать из земли и подниматься к небу. Это было очень забавное зрелище. Крупные капли воды собирались на листьях деревьев, на земле, на траве, на окнах вагонов и, как мячики, отскакивали, оставляя за собой сухую поверхность. Получилось так, словно вся земля превратилась в какой-то фонтан, покрытый огромным решетом, — капли воды взлетали отвесно вверх и поднимались до самых облаков.
Серега подумал, что независимо от того, переключали ребята трансформатор или нет, надо заметить, на каком расстоянии прекратится его действие. То есть нужно ехать в поезде до тех пор, пока время опять пойдет нормально.
Когда Витька нажал кнопку на панели кибернетического трансформатора, он думал лишь о том, что необходимо предотвратить столкновение поездов, а для этого нужно было восстановить трение.
Так оно и случилось. Как только щелкнул контакт переключателя, так сейчас же действие трансформатора изменилось. Восстановилось нормальное трение, но изменил свой смысл другой важнейший закон природы — закон причинности, или закон необратимости времени.
Теперь причины и следствия поменялись местами, время стало течь в обратную сторону и все события стали развиваться в обратном порядке — от конца к началу.
Конечно, ребята не могли всего этого сообразить. В первый момент они просто растерялись и не поняли, что случилось. Когда Витька увидел, что дачный поезд пошел навстречу товарному, он очень испугался, но, заметив, что и товарный поезд изменил направление своего движения, сразу успокоился. Первая цель была достигнута — столкновение предотвращено. Теперь можно было разобраться в том, что получилось. Трансформатор с откинутой крышкой футляра лежал рядом на скамейке.
— Ты какую кнопку нажал? — спросил Яшка.
— Вот эту.
— А что там написано?
Витька посмотрел. Рядом с кнопкой на маленькой табличке мелким шрифтом было написано: «Время необратимо. Всегда причина предшествует следствию».
— Ну и что же теперь будет? — опять сказал Яшка. — Конечно, всегда сперва бывает причина, а потом следствие. На то она и причина.
— Теперь, наверное, будет все наоборот: что было причиной, то станет следствием, а следствие — причиной.
Витька сказал это совсем не уверенно, просто ему нужно было что-то сказать для поддержания своего авторитета «физика». Он сам не представлял себе, как это причины и следствия могут поменяться местами.
— Х-ха! Вот чудак-то!.. Смотрите, ребята! — воскликнул Алек.
Ребята обернулись. Какой-то человек, в старомодных железных очках, ходил по перрону и раскладывал в разных местах яблоки. Он доставал их из бумажного пакета. Одно яблоко ему никак не удавалось засунуть достаточно далеко под скамейку. Он даже стал на колени и не успокоился до тех пор, пока яблоко не оказалось в самом дальнем углу. Потом он аккуратно разложил еще несколько яблок по самой середине платформы и положил на землю пустой пакет. После этого он смешно взмахнул руками, и все яблоки со всех концов платформы покатились к его ногам, сами попрыгали в пакет, пакет повертелся на одном месте и подскочил прямо в руки пожилого гражданина.
— Вот это да! Это здорово!
— Это тебе не пропажа трения!
— Интересно, что же он сделал для того, чтобы яблоки сами попрыгали в пакет?
— Я же тебе, Яшка, объяснял. Мы отменили закон времени. Теперь все, что было сперва, будет потом, и наоборот…
— Ни черта не понимаю! Как же так: «что было сперва, будет потом»? Ну вот, я тебя спрашиваю, а ты отвечаешь, как обычно, а по-твоему должно было бы быть наоборот — сперва ты ответил, а потом я спросил?
— А чего ты ко мне пристал? Я что, обязан все знать? Там написано: «Время необратимо». Я нажал эту кнопку, значит, все должно быть наоборот. Гражданин рассыпал яблоки, а потом их собрал по одному. Просто нарушилась причинная связь явлений, и ничего особенного…
— Тоже сказал — ничего особенного!.. Ну, а почему у нас все идет по-нормальному? Если нарушилась причинная связь, тогда и мы должны были бы делать все наоборот? Ходить задом наперед?
— Может быть, мы попали в какую-то щель между пространством и временем? — глубокомысленно заметил Алек.
На это даже Витька при всех его познаниях в области новейшей физики, почерпнутых в журнале «Техника — молодежи», ничего не мог ответить. У него мелькнула смутная догадка, что если бы всё, решительно всё пошло обратно, то это было бы равносильно тому, что вообще ничего не изменилось бы. Очевидно, обратный ход времени мог заметить только тот, кто сам находился в другом, прямом времени, но ясно сформулировать эту догадку Витька не мог. В это время его внимание привлек маневровый паровоз, медленно проходивший мимо платформы. Дым и пар возникали в воздухе и быстро втягивались в паровозную трубу. Это было очень странное зрелище.
Паровоз постепенно замедлял ход и остановился против того места, где были Яшка и Алек. Витька тоже подошел поближе.
Алек заглянул в будку машиниста, стараясь увидеть, как горит огонь в топке.
— Вот ты говоришь, — сказал он, обращаясь к Витьке, — что теперь все идет наоборот, то, что было причиной, стало следствием, и так далее. А не сумеет ли уважаемый физик товарищ Лозовский объяснить мне, как теперь может идти паровоз?
Алек имел вид победителя и ехидно улыбался.
— А что особенного? Так и идет. Раньше шел бы вперед, а теперь идет назад. Просто колеса крутятся в обратную сторону.
— А уголь?
— А что — уголь?
— Как же теперь: кочегар достает из топки горячий уголь и кидает его остывать в тендер?
— Так и кидает. Ничего особенного.
— Опять — ничего особенного! А огонь? Он, что же, по-твоему, тоже горит назад?
— И огонь…
— Откуда же берется тепло? Тогда выходит, что уголь в топке не горит, а остывает? Огонь не греет, а холодит? Так?
— Ну так…
— А вода в котле горячая?
— Горячая…
— Откуда же берется это тепло? Из воздуха? Значит, тепло само собой переходит от холодного тела к горячему? Тогда, по-твоему, можно холодную головешку бросить в снег и она соберет из снега столько тепла, что сама собой загорится и станет поленом? А потом из него вырастет дуб?
— Береза, — поправил Яшка.
— Ну что?
Витька был несколько озадачен. Физика была его любимым предметом. Когда они проходили «Теплоту», он получил пятерку именно за ответ о работе паровой машины. Он очень хорошо помнил, что тепловая энергия всегда переходит от горячего тела к холодному, что энергия движения паровоза получается от преобразования химической энергии топлива в механическую работу. При этом обязательно должно расходоваться топливо. На этом основаны все тепловые машины, этим же доказывается невозможность вечного двигателя — нельзя получить работу из ничего. Теперь же выходило, что и поезд двигался, и уголь в тендере не убывал, а прибавлялся.