Одна молодая мать, женщина необразованная, но весьма наблюдательная, поставив своего сынишку перед зеркалом, попросила одного из инспекторов понаблюдать за ним. «Ми Мин, — обратилась она к ребенку, — посмотри-ка туда. Кто это там, в зеркале? Скажи, детка, кто там такой? Ну же, Ми Мин, кто этот маленький мальчик и что он делает?» Но Ми Мин, согласно приведенной в отчете записи инспектора, «никак не отреагировал на свое отражение, не проявил к нему ни малейшего интереса и даже ни разу не посмотрел в глаза своему двойнику». Далее инспектор пишет: «Впоследствии я заметил, что хотя взгляд мальчика иногда случайно и падал на меня, но в глаза мне он ни разу не посмотрел. Признаюсь, я тоже не мог посмотреть ему в глаза. И мне это представляется фактом весьма тревожным».
Тревожным фактом этому инспектору показалось и то, что ни один из этих детей никогда и ни на что не показывал пальцем, не следовал советам посмотреть туда, куда ему указывали пальцем другие. «Животные и маленькие дети, — писал этот ученый, — смотрят, конечно, в первую очередь на сам указующий перст, а не в том направлении, куда он указывает, и никогда сами не указывают на себя. Указывание пальцем как значимый и понимаемый жест — нормальный этап развития ребенка на первом году его жизни».
Суперумники подчинялись самым простым и прямым указаниям, но как-то странно, рассеянно. Если им, например, говорили: «Пойди на кухню», или «Сядь», они поступали так почти всегда, но если кого-то из них спрашивали: «Есть хочешь?», то ребенок мог пойти, а мог и не пойти на кухню или к столу, хоть и знал, что там ему дадут поесть. Ударившись, никто из этих детей не бежал к взрослым с криком «бо-бо вот тут!»; они просто ложились на землю, поджимали ноги к животу и лежали молча или слабо поскуливая. Кто-то из отцов сказал инспекторам о своем сыне: «Он словно не понимает, что с ним что-то случилось. Словно знает: что-то случилось, но не понимает, что случилось именно с ним». И гордо прибавил: «Он упрямый. Настоящий солдат! Никогда не просит о помощи».
Нежные слова, похоже, для этих малышей ничего не значили, хотя, если их приласкать, они вполне могли потереться о твое плечо мордашкой или даже прижаться к тебе. Иногда они даже лепетали нечто ласковое, вроде «холосый-плехолосый!» или «мамулечка тепленькая» — но не в ответ на слова любви, а как бы просто так, ни с того ни с сего. Они откликались, когда их звали по имени, а если кто-то спрашивал, как их зовут, называли свое имя, но не все. Родители утверждали, что дети «слишком часто разговаривают сами с собой и никого не слышат». Местоимения суперумники использовали совершенно произвольно — «ты» вместо «я», «меня» вместо «их» и т. п… Их высказывания становились все более спонтанными и бессмысленными; на вопросы они практически не отвечали или отвечали невпопад.
После целого года терпеливого и интенсивного обследования и многочисленных совещаний инспекторы опубликовали свой первый отчет, составленный, надо сказать, весьма осторожно. Особое внимание они уделили девочке Ра Нья, которая продолжала каждую ночь спать чуть ли не по часу и даже днем порой ненадолго задремывала, а потому считалась — в терминах эксперимента — откровенной неудачей. Отличие Ра Нья от остальных суперумников очень живо и безо всяких предосторожностей описал в своем интервью телевизионщикам один из инспекторов: «Это очень милая девочка, очень мечтательная. Впрочем, они все мечтательные. Ее разум точно все время бродит где-то сам по себе, и разговаривать с ней — почти то же самое, что разговаривать с собакой: она вроде бы слушает вас, но большая часть ваших слов для нее — просто некий относительно знакомый шум. А порой она, бывает, вздрогнет, встрепенется, словно только что проснулась, и вот она уже ЗДЕСЬ, с вами, и все отлично ПОНИМАЕТ. Надо сказать, больше никто из этих детей ни разу не проявил такого понимания. Они все постоянно где-то не здесь. Они, пожалуй, вообще нигде».
Окончательный вывод, сделанный инспекторами, гласил: «Постоянное бодрствование, по всей видимости, мешает мозгу достигнуть полного созревания».
Публика целый месяц с удовольствием вопила насчет «маленьких зомби», «бодрствующих младенцев с мертвыми мозгами», «запрограммированного аутизма» и «принесения младенцев в жертву на алтаре науки». Также был весьма популярен лозунг с трагическим подтекстом: «Почему они не дают мне спать, мамочка?» Но потом всякий интерес к эксперименту угас.
А вот интерес к нему правительства не угасал еще целых двенадцать лет благодаря неослабевающему энтузиазму профессора Уй Тага, который имел прямую поддержку среди чиновников Высшего Остроугольника, а также среди военных советников и некоторых влиятельных генералов армии. Но в конце концов, совершенно незаметно для широких масс, финансовая поддержка проекта была прекращена.