Но зато он стал обладателем того самого длинного браслета с аквамариновыми бусинами, на который положил глаз, и простого кожаного шнурка с пятью бусинами из жёлтой яшмы для Брока. Стив сам не знал, для чего взял и его, и он пока не знал, стоит ли его отдавать.
Вызвав с помощью мобильного приложения такси, Стив чуть не застонал от облегчения, ввалившись в прохладный кондиционированный салон. Он повторил на всякий случай роботу адрес и закрыл глаза, надеясь, что удастся поспать хоть пару часов перед ужином.
В доме играли сразу две арфы — Грен и Игорь развлекались импровизацией. Денис сидел на полу и вычесывал Тимура. Брок, в одних шортах, уткнулся в планшет.
— Привет, Роджерс, — он поднял голову. — Вот как тебе: «Выберите из перечисленных здесь предметов три, которые не вписываются по какому-нибудь критерию: мяч, скакалка, скутер, плюшевый мишка, миксер, зеркало, табуретка». Для первого класса тест-то.
— Скутер и табуретка, третье выбери сам, — буркнул Стив, поднимаясь по лестнице. — Заебался я.
Больше всего на свете ему сейчас хотелось упасть лицом в подушку и проспать сутки, не поднимая головы и никуда не выходя. Не думал он, что трещотка Рауль умудрится довести его до страшнейшей мигрени за несколько часов, банально пересказывая свою слишком богатую на события жизнь, постоянно вертясь на месте и то и дело стараясь усесться Стиву на колени.
Туу-Тикки поднялась за Стивом. В комнату они вошли одновременно.
— Ложись, — сказала она ему. — Сниму тебе головную боль. Я умею.
Стив, как был в одежде, вытянулся на постели, раскинув руки и, что-то благодарно буркнув в подушку, закрыл глаза, почти мгновенно проваливаясь в темноту, где ему виделись желтые глаза Брока, его чёрные жесткие волосы под руками и тихий переливчатый смех жавшегося к боку Баки.
Туу-Тикки положила прохладные пальцы ему на виски и тихо-тихо запела:
— «Как во темном да во теплом подвале три кота о судьбе толковали, убеждали непутевого братца хоть каким-нито делом заняться…»
Стив не знал, сколько проспал, оставшуюся половину дня или всего несколько минут, но Туу-Тикки в комнате уже не было, а сам Стив чувствовал себя будто заново родившимся. Голова не болела.
Достав из кармана джинсов подарок для Баки, Стив спустился вниз. Баки сидел напротив Туу-Тикки и играл на гитаре что-то совсем простенькое, даже не мелодию, а просто разучивал аккорды. Время от времени он встряхивал кистями и разминал пальцы.
— Привыкнешь, моторика наработается и будет легче, — обещала ему Туу-Тикки. — Давай, отработай этот аккорд до автоматизма, и я тебе спою.
— Лучше ты мне сыграй, а я спою, — предложил Баки. — «Шотландца».
Стив подошёл со спины, коснулся ладонью шеи на загривке, помассировал за ухом.
— Мне так нравится твой голос, Бак. Снилось, как ты пел для меня в детстве, — Стив улыбнулся. — Дай мне левую руку.
Баки послушался и блаженно застонал, когда Стив начал разминать ему пальцы.
— А я и сейчас пою, — сказал он. — Ирландец я или кто?
Стив быстро намотал на запястье Баки аквамариновую нитку бус и залюбовался. Он правильно выбрал и цвет, и размер бусин.
— Ирландец, — поддакнул Стив, сев поудобнее в кресло.
Баки честно отработал аккорд до конца. Туу-Тикки взяла свою гитару, черную, с белой отделкой.
— «Один шотландец как-то раз из бара шел домой…» — бодро запел Баки.
Стив хлопнул себя по коленям и расхохотался. Баки пел, задорно вскидывая подбородок, сверкая глазами, и Стив не мог не любоваться им таким — невероятно красивым, живым, настоящим. Не чета тому, каким он нашёл Баки Барнса в Бухаресте. В этом мире Баки снова стал самим собой.
========== 12. ==========
Брок сполз с Барнса, похлопал его по круглой заднице и потянулся за сигаретами. Барнс лежал, раскинув ноги, и не шевелился.
— Что, вытрахался? — спросил Брок.
— Затрахался, — поправил его Баки, так и не двинувшись с места.
— Хули так? — Брок закурил, протянул одну зажженную сигарету Баки. — Роджерс? Смотрит на тебя, как кот на канарейку.
Баки перевернулся и сел, устроив под спину подушку, забрал сигарету, глубоко затягиваясь.
— Я уже готов самолично к нему в голову влезть, чтобы понять, что там творится. Он взглядом меня во всех позах разложил и трахнул, но молчит же, хотя я всё сказал, предложил, а он только смотрит, — Баки махнул рукой.
— И дрочит столько, что мне даже без хвоста пахнет, — согласился Брок. — Вот хули ему надо? Официального приглашения на веленевой бумаге с вензелями? Он на меня так смотрит, словно щас сожрет, и хуй пойми, за что.
Он поставил себе на грудь пепельницу и стряхнул в нее пепел.
— Я хочу в лес, — неожиданно сказал он. — Отвези меня. Побегаю денька три, башку проветрю.
— Ага, сейчас, перетопчешься, — Баки выпустил струйку дыма в потолок. — Чтобы я тут один с этим неприкаянным мыкался? Нет уж, скоро Ламмас, вот тогда и набегаешься. Побереги мои нервы. Я уже не знаю, что со всем этим делать.
Баки стряхнул пепел.
— А давай ты его за хуй, я за жопу, и в койку? — без особой уверенности предложил Брок. — Страховку я купил, если челюсть мне сломает — соберут.
— А его кто потом соберёт? Сомневаюсь, что у него вообще что-то было кроме поцелуев, тут по-другому надо, ласково, блядь, да и правильно с ним именно так, не дёргая, — Баки встал, поморщившись. Нитка бус лежала на подоконнике немым укором, Баки коснулся пальцем голубого камешка, покатал его.
— Засада, — проворчал Брок. — Ласково — это не ко мне, сам знаешь, — он окинул жадным взглядом шею и плечи Барнса, испещренные укусами и засосами. — Принципиальный он, как хуй, — Брок перевернулся на бок. — И хуй мне Гидру простит.
— Захочет быть с нами — простит, да и простил уже давно, держится только на сплошном упрямстве. И знаешь, — Баки сел по-турецки на подоконник. — Не один он слепой здесь. То, что он хочет и тебя, ясно, как божий день. Вот и клинит супермозг, воспитание мешает. Католик — это до первого обнуления, а Кэпа никто не обнулял.
— Ща наебнешься жопой в розарий, — предупредил Брок. — А что, мы с тобой теперь комплектом идем? Не знал.
Баки опасно накренился спиной назад и тут же сел нормально. Похоже, его нисколько не беспокоило, что он совсем не одет.
— Стив — одно сплошное противоречие. Мне вообще непонятно, как он мыслит и как приходит к совершенно неожиданным выводам. Брок, кинь мне сигареты и зажигалку, а? — попросил Баки. — Что-то мне подсказывает, что он просто дружить с нами собрался. Дружить и дрочить!
— Предложи ему дружески подрочить на брудершафт, — предложил Брок. — Или вы уже? Как щас помню: мы с парнями за амбаром лет в четырнадцать спорили, кто дальше прыснет. И не спалили же нас!
Баки захохотал в голос.
— Ты что, Стив не такой. Боюсь, он чужой член в глаза не видел ни разу и не узнает, даже если им по губам похлопать. Не видел ты его в четырнадцать: кости, обтянутые кожей, в его сторону дунуть страшно было. А этот мудак ещё и лез в каждую бочку со своим мнением. Пиздюлей получал в каждом переулке. Ты не представляешь, как я за него боялся, особенно, когда он рисовать начал и пропадал чёрте где, всё боялся поздно прийти. Там не до дрочки было, — вздохнул Баки, прикуривая. — Так что в его случае дружить — это пить пиво по выходным, ходить в паб и на бейсбол. Но как же этого мало, Брок.
— Бейсбол — это мысль, — высказался Брок и потянулся за планшетом. — Ща посмотрю ближайшую игру и билеты закажу. Посмотрим, как сейчас играют. Ты пойдешь?
— Орать, срывая голос, жрать хот-доги и сосаться? Как я могу такое пропустить?
— Бля, а с пивом на стадион не пускают! — огорчился Брок. — Вот, «Калифорнийские Кугуары» против «Медведей Сиэтла», ровно через неделю. Покупаю три билета, фейри спорт вроде похуй же?
— Слушай, сколько с меня и Стива? — спросил Баки не выпуская сигарету изо рта, наклонился к джинсам, доставая телефон. — Тебе, кстати, сколько Эндрю и его ребята вернули?