Они-таки съездили снова в город и Брок с совершенно обречённым видом таскался со Стивом по художественным лавкам и делал вид, что вообще не при делах, а так, носильщиком подрабатывает. Но надо было отдать ему должное, шопинг он вынес без единого слова против, лишь потребовал накормить его в награду за такую самоотверженность. Стив не преминул заглянуть к шебутному Раулю, проверить как у него дела. Тот лишь оглядел застывшего молчаливым изваянием за спиной Стива Брока и закатив глаза заявил, что теперь-то понятно, почему Стив отказался от такой конфетки, как он.
Баки явился в ночи, когда Брок и Стив видели уже десятый сон. Растолкал их, буркнул: «Я в середине» и спокойно уснул. Брок и Стив переглянулись поверх его спины.
— Что это было? — спросил Брок.
— Спать, — сонно пробормотал Баки. — Все завтра.
Но Стиву не спалось, он физически не мог уснуть, лишь сел повыше, чтобы нормально видеть Баки и сидел, дышал лишь через раз, боясь спугнуть это видение. Они спали рядом только в детстве, когда Стив болел и Баки отказывался уходить от друга даже на ночь.
А сейчас Стив боялся уснуть и наутро понять — сон, и Баки снова где-то скрывается, выходя только тогда, когда дом пустел.
— Спи, — буркнул Брок. — Ночь на дворе.
Он улегся, подгреб под себя Барнса и вдохнул запах его волос. Чистый, вымытый, спокойный — нервничающий Барнс пах иначе. Расслабленный и действительно спящий.
Стив дёрнул уголками губ, но всё-таки поднялся, натянул джинсы на голое тело и уселся на подоконник. Он впервые видел своего Баки в чужих объятиях. Раньше его бы это покоробило, разозлило, заставило бы ревновать, чёрт возьми, но с Броком так почему-то не выходило.
Всё в голове снова сместилось, меняя вектор, занимая свои места и наконец складываясь. Одно дело было трахаться с Броком, целоваться с ним до опухших немеющих губ и совсем другое — видеть, как он также касался Баки, знать, что они так же безраздельно принадлежали друг другу.
Стив чиркнул колесиком зажигалки, прикуривая. В свете тлеющей сигареты Стив любовался самыми родными людьми на свете, чувствуя правильность руки Брока на спине того, к кому он никогда никого бы не подпустил в Мидгарде.
Утром Брок проснулся первым. Баки так и продолжал спать, зарывшись головой в подушку.
— Ты что, так и не ложился? — спросил Брок. — Совсем мозгами поехал?
— Не могу, — покачал головой Стив, раздавливая в пепельнице сам уже не зная какую по счёту сигарету. — По-дурацки всё как-то. Кажется, усни я — и снова пропадёт. — Он глянул на Брока больным взглядом. — Я с детства его люблю, понимаешь? Сколько себя помню, видел только его и всех этих бесконечных Лулу, Аманд, Элис… Так давно не был настолько близко.
Стив вытянул руку вперёд, будто хотел коснуться спящего Баки.
Брок выволок Стива из комнаты, и посрать, что это была комната Брока.
— Хули ты говоришь это мне, а не ему? — задал Брок резонный вопрос.
— Ты не видел каким я был: щуплый, нескладный, вечно старающийся прыгнуть выше своей головы и огребающий за это от всех подряд. Куда мне было до него. — Стив невесело усмехнулся. — Потом была война, армия, и не до любви. Думал ещё успею, вот завоюю для него весь мир и… — он понурился, стал даже как-то меньше. — Он погиб из-за меня. А потом ты знаешь… Гидра, «Озарение», Бухарест, долбанный Старк со своей правдой, Ваканда и снова потеря Баки. Голову в петлю не сунул только потому что думал, что смогу его найти. А тут всё было сложно. У Баки был ты, зачем мне лезть?
Брок хмыкнул и потащил Стива в ванную — у них была одна на двоих. Пихнул под душ и начал бриться. Потом, когда они поменялись местами, Брок сквозь прозрачную стенку душевой кабины любовался на жопу Роджерса.
— Знаешь, почему Грен не ебется на стороне? — неожиданно спросил Брок, вытираясь. — Потому что Туу-Тикки регулярно ебет его в жопу. Но вообще у него есть брат, а у нее сестра, и вот те ебутся втроем с еще одним рыжим. А казалось бы — полпроцента крови фейри. — Он взял расческу и принялся укладывать волосы. — Барнс всегда был с припиздью, а сейчас и подавно. Но если ты не скажешь, он же, нахуй, не узнает, понимаешь? У тебя, Роджерс, есть поганая манера думать за других. А потом пениться, что у этих других в голове совсем не то, что ты туда напридумывал. Так вот, дам тебе совет как старший. Подходишь, открываешь пасть и говоришь. А потом слушаешь, что тебе ответят. Я люблю тебя и люблю Барнса. Ты любишь Барнса. Про меня — не знаю. Я Барнсу скажу, как только он глаза продерет. Он имеет право знать. Ты же командир, Роджерс, ты не можешь не понимать: невозможно принять решения, не владея всей информацией. Вот и дай ему всю информацию.
Стив молча обнял его со спины, коснулся губами шейных позвонков. Всё-то Брок знал, всё-то понимал, и до чего складно у него выходило, правильно, но Стив никогда не умел быть откровенным в чувствах, никогда не умел говорить за себя. Отстаивать идеалы, убеждения и получать за это в зубы — всегда пожалуйста, правда, теперь вряд ли кто рискнёт что-то поперёк вставить, а вот чувства и эмоции всегда были той самой неизвестной дикой территорией, куда Стив боялся ступать. Мать-католичка всегда внушала сыну про запретность мирских соблазнов и удовольствий, что любовь к мужчине — самый страшный грех и нет ничего грязнее. После её смерти легче не стало. Некому было показать, что на самом деле такое любовь, как говорить об этом.
— Я скажу, обязательно скажу и ему, и тебе…
— И мне? — развернулся к нему Брок и оскалился.
— Брок, не торопи меня, ладно? — Стив серьёзно глянул ему в глаза, легко коснулся губ поцелуем. — Дай мне в самом себе разобраться. Это всё слишком быстро для меня. Не успеваю.
— Тормоз, — ласково рыкнул Брок. — Все равно люблю тебя. Кажется, всегда любил. С тех пор, как увидел.
— Свежеразмороженным я тормозил ещё больше, — рассмеялся Стив, растрепав тщательно уложенные волосы Брока, притиснул его к раковине. — И тихо охреневал от происходящего, помня, только, что надо улыбаться, тогда меньше будут задавать вопросов.
— «Во славу сидра мы будем петь, во славу сидра будем пить!..» — Баки ввалился в кухню с песней. — Грен! — вопросил он. — А сидр еще остался?
— Литров двадцать, — меланхолично ответил не до конца проснувшийся Грен. — В кладовке.
— Стив, будешь сидр? Ты не представляешь, какой сидр делает Грен!
— Барнс, уймись! — рявкнул Брок.
Баки облапил сидящих рядом Брока и Стива за шеи и пропел:
— «Нам добрый сидр на радость дан!..»
Брок двинул ему локтем под ребра, но Баки только рассмеялся.
Стив растерянно моргнул, глянул на Брока, а потом снова на Баки.
— Пьют алкоголь с утра или аристократы, или дегенераты, — на автомате ответил он. — А я простой трудяга.
Баки был снова ярким, открытым, так и фонтанирующим какой-то своей неземной энергией, таким, каким Стив помнил его ещё в Бруклине, в далёком детстве.
— Это шампанское пьют либо аристократы, либо дегенераты, — возразил Баки, вытаскивая из кладовой десятилитровую бутыль сидра. — А ты вообще богема. Не примазывайся к честному рабочему классу!
— С каких это пор ты рабочий класс, Барнс? — спросил Брок.
Баки плеснул себе сидра в большую пивную кружку.
— Пахал с двенадцати до двадцати семи, — ответил он. — Каждый божий день.
Стив в два глотка допил кофе и протянул свою кружку Баки.
— Он работал, а я таскался следом почти каждое утро, и просиживал в углу до обеда, — поддакнул Стив. — Так что всё верно, ты не гляди, что бойкий и смазливый, Баки трудился за нас обоих, ещё и сестрам на ленты давал.
Баки ополоснул его кружку с Медным всадником на ней и щедро плеснул ему прозрачного золотистого сидра, пахнущего осенью и яблоками.
— И вообще, — сказал он. — Надо выпить. Мне сегодня первый перевод за рецензию на «Светящийся клубок» сделали.
— Чем не повод, — отозвался Стив, забирая кружку, принюхался к содержимому. Алкоголь он не пил с войны, когда пытался набраться дешёвым джином после смерти Баки. Только с Броком нарушил своеобразный целибат во всём, в чём только мог. Отпил немного, смакуя богатый сладковатый, но не приторный вкус, зажмурился от удовольствия и облизал губы. — Хорош.