– Я сказала вам: не смейте подходить! Только посмейте притронуться к дверце, буду стрелять!
– Это вы уж слишком, герцогиня! – замешкался лейтенант буквально в трех шагах от кареты. – Мне и в голову не приходило… Всего лишь предосторожность. Я ведь купался вместе со всеми. А мой часовой…Словом, обычные меры предосторожности.
– Меня это не интересует! Ни ваши меры предосторожности, ни все вы.
– Почему бы вам не присоединиться к купающимся?
– Вы грубиян, лейтенант!
– Нет, я имел в виду, что вы будете поодаль от вашей знойной корсиканки и моих солдат. Под моим поручительством.
– Я сплю, лейтенант. Дайте мне возможность отдохнуть. Все ваши глупости выскажете завтра моему дяде, адмиралу де Робервалю.
– Черт, – простодушно признал лейтенант, – я совсем забыл, что вы не только дочь пэра де Роберваля, но и племянница адмирала де Роберваля, которого в эскадре побаиваются, как дьявола. – Простодушно рассуждал Гарден. – Приношу свои извинения, мадемуазель. Будем считать, что ничего не происходило. Если что – зовите. Спокойной ночи, госпожа герцогиня.
– Спо-кой-ной но-чи… – отчеканила Маргрет, давая понять, что это последние слова, которыми она удостоила какого-то там лейтенантишку.
Отдернув занавеску, Клод проследил, как лейтенант еще с минутку постоял у входа в сторожку, полусонно потянулся и исчез в черном проеме двери.
– По вашей милости, – прошептала Маргрет, – я чуть было не оказалась в очень глупом положении.
– Вот уж действительно… Откуда только взялся этот чертов лейтенант?!
– Тихонько выбирайтесь через левую дверцу и уходите.
Из груди Клода вырвалось что-то похожее на предсмертный стон обреченного. Без всякого стыда, скорее сочувственно, Маргрет проследила, как рука мужчины вновь скользнула по ее оголенному бедру вверх. Она чувствовала, как эта рука дрожит, и как все тело мужчины пронзила дрожь напряжения. Она почти физически осязала то, как страстно желает ее Клод, еще острее и яростнее, нежели сама она желает этого мужчину. Но что-то очень важное в этом его натиске, в этом тайном свидании, в котором ни он, ни тем более она, Маргрет, уже не способны были разжечь костер любви, было утеряно.
– Но вас же двое, вы что, с ума сошли?! – донесся от озерца хохот неунывающей, жизнелюбивой корсиканки, правнучки всех корсиканских пиратов. – Я же одна, вы меня растерзаете. Хвалите Господа, что я здесь, а потому вода в озере, как в котле. Что вы все льнете ко мне?!
Уже приоткрыв дверцу, Клод вдруг подался к девушке и по-детски уткнулся лицом в ее грудь. И на сей раз Маргрет не отторгла его – замерла, затаила дыхание, прониклась каким-то женственно-материнским сладострастием.
– Может, еще увидимся, Клод. Когда-нибудь увидимся, – шептала она. – Я стану взрослее и мудрее, как Бастианна, и тогда все у нас будет по-другому. Как когда-то было у вас с Бастианной.
Услышав это, «как когда-то было у вас с Бастианной», Клод вполголоса прорычал, потерся о ее грудь и буквально вывалился из кареты.
– Остудитесь в озере, Клод, – без какого-либо ехидства, посоветовала Маргрет. – Вам это позволительно. Только не подходите слишком близко к этой сводне – корсиканке. Она способна заморочить голову кому угодно. Даже нам с вами.
Прорычав что-то в ответ, Отставной Бомбардир пробрался между каретой и повозкой и, выкрикивая на ходу нечто грозное и невнятное, понесся к озеру.
Маргрет выглянула из кареты, уловила взором очертания его фигуры и по-доброму позавидовала: как бы ей хотелось оказаться сейчас в водах озера. Пришла бы эта знойная мерзавка Бастианна да завлекла.
– «В море ценится только слово моряка, – повторил Рой д’Альби, оказавшись вне таверны «Викинг», – и никакое иное! Что ж, спасибо за науку… приятель».
Несмотря на то, что беседа с Дювалем закончилась его, Роя, изгнанием из таверны, кое-какую информацию он все же сумел получить. Эскадра идет то ли в Африку, то ли к берегам Америки. Она прекрасно вооружена и снабжена, финансирует ее, вроде бы, сам король. Словом, все выглядит неплохо.
Единственное, что смущало и сдерживало д’Альби, так это то, что командует эскадрой адмирал из рода Робервалей, который, конечно же, наслышан о скандале в семействе его брата, Николя де Роберваля.
«И если он узнает, что на борту одного из его кораблей оказался тот самый шевалье д’Альби… – подумал студент, – рея с канатной петлей покажется мне спасением».
И все же шевалье направился к отелю «Самаритянин». Деваться уже было некуда. Все деньги, которые он сумел выпросить у отца, пошли на дорогу до Гавра и на то, чтобы нанять комнатушку в одном из его предместий. С теми, что остались, он продержится еще два-три дня. Что дальше? Разве что приобщиться к какой-нибудь из шаек грабителей? Поэтому надо было рискнуть. Еще раз попытаться наняться на один их кораблей эскадры, независимо от того, куда она уходит. Подзаработает денег, вернется в Париж, отучится еще один год в университете… И, кто знает, может, после этого он станет лекарем королевского флота, или, как некогда его отец, полковым хирургом.