— Мужик, чей это лес?
— Помещицы Скоробогатовой, вашесокородие.
— А далеко ли до следующего именья?
— Далеко-о-о-о!!!
Какие уж тут деревни? Какая река?
Зато посреди каждого поместья костром полыхал ладный крепкий дом, сложенный из розового гранита. Над ним огненными языками поднимались красные башни. А из труб валил настоящий, черный дым. Тепло и уютно было смотреть на такой дом.
Дойдя до шоссе, я осторожно выглянул из-за поворота, чтобы убедится, не едет ли кто?
— Значиться, никто не едет, — вдруг сказал Мриген из-за моей спины.
— Как же ты видишь?
— Значиться, в зеркало надо посмотреть.
В зеркало, так в зеркало.
Я достал зеркальце из кармана и посмотрел в него. Там, и правда, никто никуда не ехал.
Мриген похлопал меня по плечу и показал пальцем на другую сторону дороги. Там стоял столб, а на нем висело огромное, как глаз кита, зеркало. Оно висело так хитро, что с обочины как раз можно было увидеть, едет кто-нибудь по дороге или нет.
Убедившись, что в зеркале над дорогой нет никаких опасных отражений, мы перешли шоссе и пошли по его обочине. Но это только так говорится «по обочине». На самом деле никакой обочины не было. От асфальта сразу начиналось поле, засеянное кудрявым клевером. Видимо, здесь по обочинам ходили мало. Потому что у всех были автомобили.
Кроме того, ходить по обочинам тут было опасно. Джерсийские водители никак не думали, что кто-то станет передвигаться тут пешим образом и потому нередко мчались, прижимаясь к самому краю дороги.
Но автомобиль нам, слава Богу, не повстречался. Зато нам навстречу откуда-то из-за куста выехал трактор. В нем сидел усатый тракторист, с ног до головы одетый в джерси. Ехал он, как ездят все трактористы — медленно и обдуманно. Но ширина его машины настолько точно совпадала с шириной дороги, что для нас на ней места уже не оставалось. Нам оставалось только одно — прыгать.
Гранитная стенка справа не давала возможности выбора. И мы прыгнули в кудрявый клевер слева.
Земля на поле оказалась мягкой, и мы ушли в нее почти по колени.
Проезжая мимо, тракторист высунул голову из окна и, улыбнувшись, прокричал:
— Доброе утро, джентльмены! А погодка-то какая! В самый раз укроп сажать!
Трактор выпустил синее ядовитое облако и уехал за поворот.
Медленно переставляя ноги, вынимая их и снова погружая в мягкий, как варенье, грунт, мы вышли на дорогу.
К счастью, тракторов больше не было.
— Наверное, они все на полях, — размышлял я. — Ведь сейчас самая жатва — жаркое время для тракториста.
Над нами пролетел одинокий скворец.
В его полете была осенняя задумчивость.
Он словно бы понимал, что пора лететь на юг, но жалко ему было покидать уютный остров.
«Эх, поживу еще недельку!», подумал скворец, и полет его стал повеселее.
Полет скворца навеял на Мригена мысли о доме, и он решил рассказать о своей жизни.
— Я в Индии форест-рейнджером работаю, — сказал он.
— Вот какая интересная работа, — подумал я. — В фильмах что ли снимается? Это не он в «Зорро» играл?
Но потом посмотрел на Мригена и решил, что все-таки не он.
— Значиться, в лесу работаю, — уточнил Мриген. — Ценных слонов и носорогов от нехороших людей берегу.
— От браконьеров что ли? — уточнил я.
— От браконьеров, — кивнул Мриген. — Они нехорошие люди.
— Да, — согласился я.
— Хорошие люди браконьерами не бывают, — поддержал Кумар. — Зачем хорошему человеку в браконьеры? Ему и так не плохо.
Мы все согласились, что хорошему человеку в браконьерах делать нечего, и очень этому радовались. Долго радовались. Минут пять.
Приятно было думать, что все мы — хорошие люди. А Мриген даже форест-рейнджер.
Затем Мриген попал на новую мысль.
— Знаете, почему браконьером быть плохо?
Мы очень заинтересовались этим вопросом. Почему же?
— Потому что их убивают. Я, например, 25 человек убил.
Теперь мы молчали гораздо дольше. Минут десять молчали. Думали о браконьерах, которых убил Мриген, и о слонах с носорогами, которых он этим спас. Как-то криво все получалось. Вроде и животных жалко, и людей. Но людей-то жальче. А более всего — Мригена, которому, спасая жизнь одних, пришлось отбирать ее у других. Косо как-то все выходило. Не по-человечески, да и не по-звериному. Фиг его знает, как выходит.
Небо сразу как-то опустилось ниже и набухло. Можно было подумать, что оно готовится поразить в нашем лице все человечество за неправедную жизнь.
— Нехорошие люди у мертвых слонов бивни отрезают, а потом из них фигурки животных делают.
Мриген посмотрел на нас, и мы пожали плечами. Мол, что тут спорить, делают.
— Но живой-то слон красивее!
— А нехорошим людям красота без разницы. — заметил Кумар. — Им деньги нужны.
Мриген подумал и поправил.
— Много денег.
Кумар задумался и не согласился.
— Нет, не много денег.
— Почему? — удивился Мриген.
— Потому что: очень много денег!
Мриген кивнул. Он тоже считал, что браконьеры хотели бы иметь такое огромное количество денежных знаков!..
— А у меня зарплата маленькая, — сказал вдруг Мриген.
— У всех хороших людей зарплата маленькая. — согласился Кумар.
— Поэтому я ресторан держу.
— А там у тебя большая зарплата? — насторожился Кумар.
— Нет, тоже маленькая.
— А две зарплаты вместе?
— Все равно маленькая. У нехороших людей куда больше.
— Да, да, — согласился Кумар. — Я тоже получаю мало.
Он подозрительно посмотрел на меня.
— А ты почему молчишь? Ты сколько получаешь?
— Даже сказать стыдно, — отвечаю. — Почти ничего и не зарабатываю.
— Ты, наверное, очень хороший человек! — закачал головой Мриген.
— А самые хорошие люди вообще ничего не получают, — согласился Кумар.
— Самые хорошие люди, наверное, за свою работу еще и доплачивают.
Мриген мечтательно посмотрел на вдруг поголубевшее небо, которое, будто бы вспомнило о существовании хороших людей.
— Вот бы таких в ресторан нанять!
Глаза Мригена сияли как две яркие черные лампочки. Я подумал, что это лицо хорошо бы смотрелось под поварским колпаком, но никак не с прикладом у щеки. Щеки у Мригена были совсем не военные. Румяные и домашние.
— А теперь я расскажу, что меня волнует, — сказал Кумар. — Меня проблема коридоров волнует.
— Ничего себе, — подумал я. — Коридоры его волнуют! Животные его не волнуют, а коридоры беспокоят! А почему не балконы?
Мысли Мригена, очевидно, двигались в том же направлении.
— А почему не балконы? — спросил он.
Кумар часто захлопал глазами. Если бы его веки были ладонями, то можно было бы сказать, что он бурно аплодировал.
— Балконы? Какие балконы? Я говорю о коридорах.
— Ха! — сказал Мриген и посмотрел на меня, как бы приглашая присоединиться к своему смеху. — Он не знает, что такое балкон! Скажи, что ты еще и о ванной не слышал!
Однако я присоединяться не торопился. Я сначала хотел семь раз отмерить, прежде чем один раз посмеяться.
— При чем тут ванная! — развел руками Кумар. — Я говорю о коридорах между заповедниками. Если один заповедник для слонов, например, слишком маленький, то можно несколько их соединить коридорами и слоны смогут ходить из одного в другой, как по одному большому заповеднику.
— Вот здорово! — обрадовался я. — Слоны в коридоре! Во придумали!
— Сам догадался? — спросил Мриген.
— Это западные ученые придумали. А я их идею в жизнь воплощу.
— Обязательно воплоти, — согласился Мриген. — Только покрепче коридоры делай, чтобы через них нехорошие люди не прошли.
— Это меня один миллионер попросил на его деньги заповедник сделать, — рассказывал Кумар. — И он хочет, чтобы там слоны были. А я ему сказал, что этот заповедник маленький, для слонов еще один купить надо и между ними коридор сделать. Поэтому меня очень проблема коридоров волнует.
— Молодец, Кум! — сказал Мриген. — Можно, я тебя просто Кум буду называть?