Верх купола занимали гигантские альбатросы, и здесь ходить было легче: трава была не такой длинной, и гнезда располагались не столь тесно. Доктор достаточно хорошо знал многих членов колонии, наблюдал, как они ухаживали, спаривались и строили гнезда, и сейчас признал нескольких, когда те прогуливались, проведывая другие гнезда — место было нечто-то вроде общественной площади, с белыми гусями, кружащими над ним, но гусями гигантскими, прилетающих и улетающих на крыльях как у джиннов из арабских сказок. Другие их сородичи сидели на выдолбленных по центру буграх. Большинство альбатросов и в самом деле сейчас сидели — несколько гнезд без яиц, — и он пробрался сквозь скопление к первому гнезду, в котором видел кладку, если одно яйцо можно назвать кладкой. Сидящая птица крепко спала, положив голову на спину, и она настолько привыкла к визитеру, что только открыла один глаз и заворчала, когда Стивен мягко просунул руку под грудку, чтобы узнать, не треснуло ли яйцо. Ещё нет, и он сел на пустое гнездо рядышком, чтобы понаблюдать.
Мощный поток воздуха — отличительное тепло и запах питающейся рыбой птицы — и самец альбатроса приземлился около доктора, покачиваясь на земле, пока складывал огромные крылья, и проковылял, чтобы пробормотать что-то негромко своей супруге и ущипнуть ее за вытянутую шею. У ног Стивена черный матовый буревестник неуклюже карабкался среди кочек, а на уровне головы реяли пираты-поморники, глядевшие из стороны в сторону в поисках зазевавшейся добычи. Дождь прекратился. Стивен отложил тюленью шкуру в сторону — он носил её, как батраки носят мешок, через голову на плечах, — достал обед, развернулся в гнезде, и осмотрел часть острова, через которую прошел. По правую руку, внизу на берегу моря, лежали морские слоны, каждый весом в несколько тонн.
Большинство из них было настроено доброжелательно или, по крайней мере, безразлично, но имелся там один старый двадцатифутовый самец с примечательной коллекцией жен, который все еще не давал ему приблизиться, хотя они уже были знакомы довольно долго. Он по-прежнему дыбился и дико извивался, скрежеща зубами, раздувал нос и даже громко ревел. «Но если бы он знал, — подумал Стивен, — если бы он мог представить себе существующую безобидность моих плотских желаний в отношении миссис Уоган, то не опасаться бы за свой гарем».
Затем шли маленькие морские котики со своими очаровательными бельками: их он знал хорошо. Еще левее, уходя далеко вверх по склону, располагались огромные скопища пингвинов, мириады мириадов птиц. И почти за пределами его взора находилось место, где выводили потомство морские леопарды: и хотя в желудке одного морского леопарда он нашел одиннадцать взрослых пингвинов и одного небольшого тюленя, на суше хищники сохраняли любезные отношения со своей добычей. И в самом деле, все разнообразные существа перемешались и ходили пёстрыми толпами, соблюдая какой-то общественный договор, пропадающий в море. Снова обдало воздухом от взмаха крыльев, визг, и сухарь с кусочком тюленины, что он положил на кочку, исчез, украденный поморником.
— Ах ты, воришка, — сказал Стивен. — Черный анархист.
Но на самом деле доктор был уже сыт и без малейшей досады продолжил обзор.
Далее, между ним и маленьким поселением, лежал корабль, очень неприглядно выглядящий корабль: как только сделали промеры каждой части залива, «Леопард» отверповали к отвесной скале, на которую его можно было частично опереть. Моряки обнаружили течь, крайне ужасную длинную пробоину, почти смертельную рану, и прошло уже много времени, как с ней управились. Сейчас большей неприятностью являлся руль, и «Леопард» лежал с лесами вокруг кормы, нелепо наклоненный на нос и приподнятый сзади так, чтобы можно было более эффективно сражаться с ахтерштевнем, рулевыми петлями, рулевыми штырями и тому подобным.
А теперь в поле его зрения появился ялик, с Бонденом на веслах, с Джеком и маленьким Форшоу, вжавшимся в кормовую банку. Ялик остановился у определённого буя, Джек направлял в различные точки свой секстан, называл цифры, которые мичман записывал в книге. Джек, очевидно, продолжал свои исследования, которые производил, когда прилив делал невозможными работы на корпусе «Леопарда». Стивен подошел к краю склона, с которого альбатросы обычно бросались вниз, и оттуда, c шестью огромными птицами, парящими по обе стороны от него и даже над ним, крикнул: