Ползти отсюда! Хоть на карачках, хоть на пузе. Там, дальше, кусты, можно через них, для маскировки, еще немного поваляюсь и вперед…
Уснул, похоже, заново. Совсем плохой стал! При пробуждении увидел солнце гораздо ближе к зениту, да и печь оно стало куда душевней. Вполне обычное, кстати, «земного» вида. Поджарит меня и не глянет, что я тут гость! Надо ползти! Враскоряку, с матерками! Всё, пошел, пошел, пошел!
Пару раз конечности подгибались, стрела задевала землю, бодрила меня моментально. Людоеды свистели вслед, потом замолчали. Двинулись параллельным курсом. Это фигня, что кусты могут спрятать — вот изорвать одежду колючками могут запросто. Жара, как ни странно, придала скорости, сверху, на скале ощущалось недоброе движение, но дополнительные стрелы пока не летели. Если кто меня и увидел, то наблюдали из любопытства.
Потом кусты, вдруг, закончились, а «дальняя ограда» оказалась совсем рядом. Невысокая, в пару метров, из обмазанных глиной здоровенных камней. Проем-калитка и рисунок, намалеванный в три краски — орел с распростертыми крыльями.
Глава 4
Снова кашель, будто решил все легкие выплюнуть. Во рту появился вкус крови, башка трещит, рук и ног уже не чувствую. Как и раны со стрелой — омертвение тканей, похоже, начало гангрены. Какого лешего я до сих пор дергаюсь, если жизнь меня явно и безнадежно слила?! Может Вадику повезло еще меньше, но тут уж простите — не мне его спасать! Как и предполагал изначально. Диванные «мешки» выручают спортсменов только в кино для детей и юношества, да и то в комедиях. Прости, братан, загибаюсь…
Что-то завыло рядом как сотня чертей — подкинулся бы, но сил нет. Остался лежать. Глядел на толпу, идущую к этой самой ограде. Бабы навьючены мешками, мужчины гордо топают налегке, с оружием. Патриархат, как он есть. Недалеко от калитки процессия «крыс» остановилась, самый худой сложил ладони рупором и провыл-продудел еще раз. За оградой наметилось шевеление, калитка открылась, вышел переговорщик. Тоже худой — тенденция? Одет заметно лучше «крысы», почти не грязен, а голова украшена перьями как у индейца. Высокие договаривающиеся стороны потолковали минут пять, разошлись, бабьё потащило мешки к ограде. Изнутри показались «орлиные» мужики — у этих традиции более классические — вынесли связки сушеной рыбы, стеклянные бутылки, медный котел даже. Вот, значит, откуда у первобытных блага цивилизации. Забрали мешки с чумными трофеями (а с какими же еще?), калитка захлопнулась. Делегация «крыс» потащилась обратно к хижинам, но двое пацанов остались болтаться неподалеку. Меня высматривать, стопудово.
Солнце жарит так, что начинаю плавиться, переговорщики-«орлы» от калитки еще не могли далеко уйти. Сейчас, или никогда!
Первую пару метров пришлось ковылять пешком, затем перешел на унылую трусцу. Через кусты, на открытое место. Пацанье засвистело, от хижин заулюлюкали, ускорился из последних сил — чтобы рухнуть мешком у самой калитки.
Больно, епта!
Вместо легких — хрипение и свист, руки расперло в стороны лимфоузлами, во рту вкус крови. Закашлялся, плюнул, пополз. Зацепился стрелой о землю и не почувствовал.
Почему еще жив?
Да потому же, что и в прошлый раз! Почти. Вместо лучников, что были на скале — копейщики в перьях над глиняной стеной. «Орлы», для которых сделка закончилась. Теперь они снова хищники. «Крысам» еще бы метров двадцать добежать, но не рискуют, а широкие длинные наконечники глядят на них сверху, готовы к броску.
И на меня глядят.
Много раскрашенных перьев над стеной, много пристальных взглядов, колючих, недружелюбных — это я рассмотрел даже сквозь одышку и слезы.
— Я свой, — хотелось крикнуть, но получился шепот. — Не бейте!
«Крысы» начали ухать всё громче, ритмичней. Похоже, вгоняют себя в боевой транс. Сейчас ломанутся толпой, а копий на всех не хватит, блин!
Пришлось вставать, даже силы взялись откуда-то. Проковылял пару метров, поднял выше единственную свою ценность — ключи с брелоком-ножиком. Бесполезно в здешнем быту, зато оригинально. Тут такое вряд ли делают.
— Я свой… в смысле — пришлый! Нужен вам, нужен!
Даже голос прорезался. Жить захочешь — не так раскорячишься, прав был киношный генерал! Возможно, «орлы» меня тоже захотят скушать, но тут хоть какой-то вариант спасения.
Калитка открылась. Вышел тот самый, худой, протянул руку величественным жестом, ладонью кверху. Ага, щаз!
— Это вы к чему, мужчина? Если вас интересует мой предмет, то я его меняю исключительно на собственную жизнь. Может, к вам пройдем, а то жарковато здесь?