— Снова спасибо! Ты самая мерзкая нейросеть в мире!
— Весь в тебя! — поклонился жирдяй, колыхнувшись всеми складками. — К вашим услугам сегодня и впредь ди-джей Асаш, самое честное «альтер эго»!
— Клоун, — выдавил я сквозь залипший в горле комок, глотнул еще раз. Показалось, или голос сделался чище?
— Почему «Асаш», кстати? Тебя ж по-другому звали?
— Молодец, наблюдательный! — ухмылка толстяка вдруг превратилась в улыбку, почти нормальную. — Я стал к тебе ближе, друг Саша, потому переставил букву в имени. Тебе удалось выжить три раза, а это редкий успех, поздравляю! Колдун-шаман неспроста на тебя стойку сделал!
— Он тоже хочет меня сожрать?
— Боюсь, так просто ты не отделаешься! — хохотнул Асаш, и бутылка вдруг вырвалась из моих рук, перелетела к нему сама собой. — Тройная удача: на море, с бегством и с ядом, который ты не выпил. Три пятых этой бутылки, а скоро может добавиться исцеление от чумы и от сепсиса. Сечешь?! Как наполнится, вылью в это ведро… да где же оно… ага, вот! Пять бутылок, и оно до краев, тогда можно будет ждать реальных перемен в судьбе. Пока рановато!
Ведро своим видом не впечатлило — как и два других, откопанных толстяком из белой окрестной пыли. Мятые, ржавые. Поганенькие.
— Что заслужил, то имеешь, друг Саша! Удача, здоровье и сила твоя. Если пороюсь, найду оставшиеся два, для полного комплекта, но тебе бы сейчас хоть с этими разобраться. Ни силы, ни здоровья даже на полбутылки не хватит!
— И нафига мне это?
— Да чтобы с берега свалить, дурила! Туда, за стену, где лучники! Пока не вылезла из океана неведомая пакость и не сожрала тебя совсем!
— Это… как в играх, что ли? Новый скилл, новый уровень?
— Что наша жи-изнь?! Игра-а! — улыбчивый рот Асаша опять превратился в пасть от уха, до уха. — Суди как хочешь, но за стену тебе без полных ведер нельзя. Даже если пробьешься, то станешь рабом, а братишка твой…
— Стой! — заорал я, когда белоснежный мир с толстяком вдруг рассыпался, а взамен накатила дымная вонь. Хотел заорать. Даже хрипа не получилось.
— Ты, наконец, очнулся, — констатировал знакомый голос. — Помолчи, твоя глотка еще не оправилась от болезни. Послушай.
— Хры-хры! — выдавил я на злом усилии, и к губам, наконец, прикоснулось холодное горлышко. Снова кувшин. Надеюсь, и в этот раз не с ядом. Я всё еще в башне, не поджарен, даже дыма вокруг уже нет. Вторая хорошая новость — не ощущаю раздутых лимфоузлов под горлом. Первая и пока единственная плохая — зола, в которой я зарыт, спеклась и зажала меня по самые плечи. С руками вместе. Глотнул тухловатой воды, закашлялся, но Великий Пхе кувшин не убрал.
— Тебе сейчас нужно пить, исцеленный, чтобы твои пот и болезнь ушли в золу. Да, вот так. Позже отмоешься.
— Мне бы кх-кхе… руки бы освободить!
— Слишком рано, — произнес шаман с ласковой интонацией психиатра, от которой у меня засосало под ложечкой. — Полежи, отдохни, послушай. Разгляди внимательно эту гордую птицу.
Переспросить я не успел — Великий Пхе уже поднял с пола двумя руками что-то не слишком большое. Чучело, деревянно-соломенный идол… орла, короче. С другими видами пернатых тут явная напряженка. Пошевелил губами, и это вдруг дернулось, взмахнуло крыльями.
— Закрой глаза и расслабь своё тело. Он для тебя не опасен, если станешь вести себя мудро.
Глава 5
— Нормальная заявка! — в этот раз получилось возвысить голос до крика, но радости мне сей факт не принес. — Ты погоди с расслаблением, объясни сперва!
— Много лишних слов и много спешки. Время — лишь песок, в который превращаются могучие скалы, а прежде была пустота и два брата в ней. Изначальные, для которых времени не было вовсе. Каждый вдох — как вечность, но им и не требовалось дышать.
— Где-то я такое слышал. Земля была безвидна и пуста… чё там дальше? — язык вдруг начал ворочаться с явным трудом. Гипноз что ли? Орла в руках Великого Пхе уже нет, зато мои плечи вдруг прогнулись под когтистыми лапами. Когда эта хрень успела на меня перелететь?!
— Не было никакой земли, только эти двое. Один создал твердь и назвал себя Отцом Тверди, а второй расплакался от досады, и слезы его стали океаном, а сам он сделался Невыразимым. Они взялись разрывать друг друга на части, но конечности отрастали вновь, а всё оторванное падало в море и на сушу, порождая людей, зверей, водяных тварей. Устав же драться, Отец Тверди лег отдохнуть, и с тех пор всё спит посреди созданной им суши, но нет покоя Невыразимому. Ворочается где-то в водной толще, хочет выйти наружу и одержать верх, но слишком тяжел и огромен, потому не в силах подняться. Лишь сотрясает твердь и насылает гигантские волны.