— Ну, ни… кр-кх… ну, ни хрена же себе, — сообщил здоровяк без эмоций, почти задумчиво. — Надо ж это… типа того…
Спохватился вдруг, выдернул из-за пояса топор, попытался даже принять боевую стойку.
— Расслабься, Пашуня, он уже свалил, а тебе бояться нечего. Тебя даже саблезубый не догонит.
— Чё ты сказал?!
— Александр-Удав очень верно выразился, — улыбнулась царская дочка и поднялась, наконец, с земли. — Он завидует, что не способен бегать так же быстро, поэтому вынужден был остаться и защитить меня. Ты иди… займись там чем-нибудь.
Сделала короткий жест, будто отбросила здоровяка со всеми его килограммами мышц, на меня не взглянула тоже, ушла командовать. Из Паши будто воздух выпустили. Ссутулился, побрел куда-то с топором в руке, я ему даже посочувствовал. Молча.
«Как ты это сумел, двуногий?».
— Спроси, чего полегче. Ты ведь сам эту зверюгу прогнал в тот раз.
«Я закричал ему в голову, сделал больно, но ты так не можешь».
— Я теперь сам не знаю, чего могу! Тот земноводный — он что-то в моей башке изменил, когда разум выкачивал. Что-то свое оставил. Надеюсь, хотя бы людей не начну после этого жрать!
Диалог из дурдома, но амазонки уже привыкли. Шагаю по тропе, общаюсь, будто сам с собой, рядом порхает над пропастью меховая змея. Растянулись мы снова на милю, не меньше. Лаэна идет где-то в центре, а Пашу поставили в арьергард. Тылы охранять. Дело нужное, но по здешним понятиям смахивает на ссылку, не особо почетную. Кстати, не факт что моя позиция в голове колонны — признак доверия.
— И сколько нам топать до этой Долины? К вечеру успеем?
«Память моих предков не простирается так далеко. Двуногие сами знают путь».
Капитан Очевидность, в общем. Ночка Черной Луны придет уже сегодня, татуха деактивирована — надеюсь — и рвать меня когтями не станет. Можно послать этих ласковых девушек и пуститься опять в свободное странствие, только ведь некуда. Двипамаранум одиночек не любит. Даже если для нас с земляком реально замыслили плохое — здесь оно имеет какие-то четкие контуры, а не абстракцию с щупальцами.
Тут наш долгий подъем закончился, вышли на перевал. Манекен-Аканта присвистнула громко, не по-женски, да и мне открывшееся зрелище показалось очень достойным.
Облака: ниже нас, клубящиеся, повсюду. Не сразу понял, что это пар от сотен гейзеров, на километры-мили вокруг. Тропа с перевала уходит вниз, теряется в тумане, а далеко впереди, за хребтами и облаками протянулась блестящая лента воды.
— Это Сита, великая река, — сказала Лаэна, оказавшись бесшумно за моей спиной. — Никто из мудрецов моего отца не знает, где ее истоки, но море делается пресным, когда принимает ее в себя.
— Эротичное сравнение, — оценил я, потом спохватился. — В смысле, очень красивое, возвышенное!
— Не подбирай слова, мне и так понятно, — улыбка царской дочери сделалась вдруг очень откровенной, взгляд прошелся по мне снизу доверху, будто впервые. — Удивлена, что ты знаешь имя Эроса, пришлый, но сейчас надо думать о другом. Взгляни-ка туда.
Указала пальцем, по-простому, а дальше я сам увидел. Неприметная долина, милях в десяти от нас, если зрение не обманывает. Окружена скальным гребнем, но в одном единственном месте ограда разомкнута — со стороны моря.
— Это то, о чем я думаю?
— Оно самое! Видишь, там тоже всё дымится, но это не пар, а горячая кровь земли. Новый дракон уже рвется наружу!
— Весьма вдохновляюще, — оценил я известие, потом спохватился. Второй уже раз подряд. Менять надо стиль поведения, общаясь с такими персонами! Я ведь теперь не «мешок» диванный, а дрессировщик тигров, контактер с негуманоидными цивилизациями, спаситель детишек и многое другое! Соответствовать надо высокому образу!
— Мы туда прямо сейчас идем?
— Всему свое время, — усмехнулась царская дочка, приложила ладонь козырьком ко лбу. — Видишь, вон там и там? Мои глаза меня не подводят?
— Не-а! Люди какие-то, к Долине топают!
— Им тоже хочется могущества, но не многие сумеют туда спуститься. Силы Долины очень капризны, я помню это по рассказам нянек в отцовском дворце. Надо подготовиться.
Снова эта улыбка, от которой в моем организме всё зашевелилось, несмотря на усталость. Даже если обманывает и пытается заманить — будь, что будет.
Спуск оказался тяжелее подъема. Очередная щебнистая тропа, хороший уклон, держаться не за что, но и бежать чревато. Не остановишься потом. Организм с этой гонкой смирился, даже ноги болеть перестали, хоть и налились свинцом. На это я уже внимания не обращал. Считал шаги, пытался их перевести в содержимое бутылей, ведер, еще какой-нибудь тары моего развития. Так оно проще.