– Пытаюсь оправдаться. Не хочу выглядеть в твоих глазах соблазнителем провинциальных дурех.
Ринат и сам не заметил, как его кулаки разжались.
– Вот шайтан, – выругался он. – Совсем мне голову заморочил. Не могу тебя ударить, хоть тресни!
– Тогда я пошел? – спросил Скиф.
– Как-то очень просто у тебя все получается. Захотел – зашел, захотел – ушел. Нет, брат, шалишь! Сначала я на тебе отыграюсь немного, а потом уже отпущу.
– Условия прежние, – напомнил Скиф, перебарывая инстинктивное стремление принять оборонительную стойку или хотя бы развернуться к противнику вполоборота.
– Условия я диктую, – проворчал Ринат, с треском стаскивая майку. – Про курэш доводилось слыхать?
– Нет.
– Темнота! Это татарская борьба на поясах. Раньше всякий сабантуй заканчивался такими поединками. Победитель получал барана.
– С меня будет достаточно права на ночлег, – нахально заявил Скиф, избавляясь от футболки.
– Договорились, – усмехнулся Ринат, играя мускулами. – Но если коснешься лопатками пола, то расскажешь мне, что за дела у тебя в нашем городе. Без утайки.
– Зачем тебе чужая головная боль?
– Обычное любопытство. Кто владеет информацией, тот контролирует ситуацию, так умные люди говорят.
– Ошибаются твои умные люди. Меньше знаешь – спокойней спишь.
Болтая с противником, Скиф незаметно сместился таким образом, чтобы непосредственно за его спиной оказалась голая стена. На этом строился его расчет. Другого способа одолеть гиганта не было.
– Слушай и запоминай, – сказал Ринат, с удовольствием отметивший про себя, что бороться предстоит не с каким-то городским заморышем, а с плечистым мужчиной, пресс которого бугрится квадратиками напрягшихся мышц. – Никаких подножек и подсечек. Упал на спину – проиграл. Хватать друг друга можно только за ремни. У тебя, надеюсь, прочный? Если нет – скажи сразу. Тогда обвяжемся полотенцами, как кушаками.
– Сойдет и так, – отрезал Скиф, намеревавшийся закончить схватку раньше, чем противник успеет приложить к нему всю свою немалую силищу.
– Как знаешь. А теперь борись до конца, батыр. – Ринат воинственно пригнулся. – Это главное правило курэша.
Распространяя кислый запах пота, он ринулся вперед. Его руки, каждая из которых была толщиной с ляжку мужчины среднего сложения, обхватили Скифа за талию, пальцы сомкнулись вокруг ремня.
– Ыэх-х!
Ринат присел на полусогнутых ногах, готовясь оторвать Скифа от пола. Тот, держась за пояс противника, и не подумал сопротивляться. Наоборот, предугадав начало броска, он подпрыгнул, облегчая противнику задачу.
Ринат, не ожидавший такого подвоха, застыл в неустойчивой позе, наклонившись назад. Его позвонки хрустнули от напряжения. Вместо того чтобы швырнуть русского через себя, татарин был вынужден сохранять равновесие, а Скиф не преминул воспользоваться этим.
– Оп! – ликующе воскликнул он, оттолкнувшись ногами от стены.
Живая пирамида с грохотом обрушилась на пол, вызвав легкое сотрясение всего дома. Почти стокилограммовая туша Рината приземлилась первой – приземлилась на спину, в полном соответствии с военной хитростью Скифа.
– Моя взяла, батыр, – поспешил объявить он, опасаясь, что разъяренный поражением татарин завяжет его узлом и примется месить, как тесто. Ни победить, ни даже просто выжить в подобной рукопашной шансов у Скифа не было. Никаких. Но Ринат не помышлял о реванше.
– Не понимаю, – прогудел он, мотая лежащей на ковре головой. – Этого не может быть.
– Может, как видишь.
Воспользовавшись моментом, Скиф отлепился от потной груди татарина, встал и тут же натянул футболку, давая понять, что продолжать поединок не намерен.
– Как это у тебя получилось? – растерянно спросил Ринат. Приняв сидячую позу, он обхватил руками колени, отчего казался внезапно уменьшившимся в размерах.
– Секрет, – обронил Скиф.
– Шайтан! – Ринат ударил кулаком по полу, усиливая переполох, который наверняка начался у обитателей нижней квартиры. – Сплошные беды на мою голову! Сначала не уследил за дочкой, теперь проиграл какому-то русскому, понятия не имеющему о курэше.
– Ты не проиграл, батыр.
– Что?
– Ты не проиграл, – повторил Скиф.
– Не понимаю, – натужно крякнул Ринат, вставая.
– Уговор помнишь? Ты хотел знать, что за дела у меня в Астрахани. Так вот, – Скиф сунул в рот сигарету, – я тебе расскажу. За это оставишь меня ночевать. Будем считать, что у нас ничья.
На том и порешили, скрепив устный договор новым рукопожатием, уже не таким жестким, как первое.
Глава 11
С приоткрытыми картами
Много было говорено-переговорено в тот вечер. Сперва под водочку, потом под чай, который в доме Асадуллина готовился весьма необычным способом. Бульон, как определил Скиф, когда попробовал напиток, в котором кипяченого молока и сливочного масла было больше, чем, собственно, навара от черного плиточного чая. А вот бармаки, поданные Ринатом на сладкое, оказались на поверку самыми обычными «пальчиками», только начиненными не вареньем или повидлом, а грецкими орехами. Сообщив, что их напекла Фатима, прежде чем сознаться в беременности, Ринат помрачнел. Подсластить горькую пилюлю дочь не сумела. Не помог и подробнейший отчет о полете по маршруту Москва – Астрахань, сделанный Скифом из уважения к хозяину дома. Тот лишь укрепился в мнении, что отца будущего внука ему не видать как своих ушей, и заявил, что по старинному татарскому обычаю гулящая девка подлежит троекратной порке сыромятной плеткой с последующим привязыванием к горячему жеребцу и волочением по степи.
Пока налегали на водку, Ринат утверждал, что именно так он и накажет беспутную дочь, но за чаем признался, что не способен ее даже пальцем тронуть. И как теперь быть? – вопрошал он, поглощая «пальчики» чуть ли не пригоршнями. Где искать Фатиме достойного мужа, который согласится взять ее с чужим ребенком? Татарин, по словам Рината, скорее женится на змее, чем на девушке, потерявшей невинность до свадьбы. Выходит, выдавать Фатиму придется за русского. А много ли среди них мужчин, способных создать настоящую семью и обеспечить ей благосостояние?
О том, чтобы породниться с кем-нибудь из умеренно процветающих коммерсантов, Ринат даже слышать не хотел, зато все пристальней, все внимательней присматривался к Скифу, пока, наконец, не спросил напрямик: женат ли тот. Да, соврал Скиф, после чего чайные пиалы на столе уступили место рюмкам с душистым коньяком, а Ринат сменил тему разговора.
Он признался, что до недавних пор был браконьером, возглавлял целую артель, сколоченную из таких отчаянных людей, что даже местные бандиты не осмеливались обкладывать ее данью.
Это были бывшие рыбнадзоровцы и пограничники, в преобладающем большинстве своем офицеры, которые сами когда-то гонялись за браконьерами, но пришли к выводу, что их усердие не приносит никаких положительных результатов. Ладно бы только зарплату им задерживали месяцами, но ведь этим подлость начальства не ограничивалась. Конфискованный погранцами улов перекупали барыги, полукилометровые сети возвращались за взятки владельцам, задержанные выходили на свободу и снова принимались за разбой.
– А потом и вы к ним подключились, – обронил Скиф, наблюдая за хитросплетениями голубоватого дыма, струящегося от его сигареты.
– Но жить-то как-то было надо, – проворчал Ринат. – Выживать, а не жить. В речку бросили котят, пусть резвятся, как хотят.
– И рыбку ловят.
– Мы никогда без меры осетра не брали, а тех, кто беспредельничал, быстро в чувство приводили. – Ринат влил в глотку коньяк, страдальчески поморщился, закусил и продолжил: – Никто из нас не разбогател, хотя возможностей было предостаточно. – Взять ту же икру, которую мы лопаем. – Ринат зачерпнул ложкой зернистую массу, которой была наполнена средних размеров салатница. – Вот где настоящее черное золото. Французы икру кавьяром называют. За килограмм белужьей икры готовы две штуки баксов отваливать. Осетровая и севрюжья в два раза дешевле, но деньги тоже немалые.