— Я поражаюсь твоей… Физиологии. Думаю в мире нет ничего больше…удивительного, — еле выдавила я из себя, вместо того, чтобы расспросить о том, что заставляет его быть «особенным». Он родился таким? Стал? Может это болезнь? Либо это хитрый розыгрыш, либо я ничего не понимаю.
Он помотал головой и придвинулся ближе. Его ласковые прикосновения заставили мое тело расслабиться. Стоит заметить, что его тело имеет уровень тепла достаточно низкий. Мужчина был настолько холодный, что я допускала мысль: а может он тоже статуя? Хотя это смешно.
Виктор нежно провел пальцем по моей руке, а затем поцеловал в предплечье. Я вздрогнула от его ледяных губ и от того прилива наслаждения, который я испытывала всякий раз стоило ему лишь ко мне прикоснуться. Честно говоря, я впервые испытывала такое наслаждение от прикосновения кого-либо. Мне оно чуждо, но Виктор делает невозможное: расплавляет во мне камень.
— На свете полно удивительного, Джина. Вдобавок ко всему прочему, есть множество неизвестных человеку существ. Я знаю, ты думаешь, что эти существа должны быть вроде снежного человека или Несси из Шотландии. На самом деле, я имею ввиду мелких существ, которые могут жить на дне океана или под большим слоем земли. Все большие давно изучены.
Я смотрела на него, понимая, что этот человек наделен большим умом, опытом и мудростью. Многие люди любят рассуждать обо всем на свете, но вот беда, они рассуждают о том, чего совершенно не знают! А Виктор производил человека знающего. Интересно, что у него за образование и каким образом он оказался на этом острове?
— Я всегда верила, что Несси существует. Этот динозавр… Хотя если подумать, то чем ему питаться? И стал бы он вести такой образ жизни? Прятаться от людей не самое выгодное положение, когда у тебя в озере из еды лишь мелкая рыбешка.
Мужчина улыбнулся мне, явно показывая, что в своих размышлениях я права. Странно, что другие люди не могут немного логически подумать. Если речь идет о большом неизвестном существе, которое якобы нельзя найти, то действует три правила: его основная пища, следы, уровень скрытности.
— Вот-вот. Ни одно такое животное не будет латентно. И все же мир наполнен чудесами по своему. Вот, к примеру, землекоп. Голый землекоп хорошо приспособлен к своей подземной жизни. Стоит отметить, что он не знает боли. Даже если его облить кислотой, то он едва ли отреагирует на это. Предполагают, что он приобрел эту способность, потому что в подземных ходах совсем немного кислорода и гораздо больше углекислого газа, который притупляет болевые сенсоры.
Я слушала его, но к сожалению, слова летели мимо и глаза пытались запечатлеть рядом этого мужчину как можно сильнее. Я хотела чувствовать это тело постоянно. Я хотела вдыхать этот аромат все чаще. Этот парень… Почему он сводит меня с ума? Он экстравагантный или в сущности, не человек.
Как назвать это чувство, которое как пожар полыхает у меня в груди? Как назвать восторг от каждого его взгляда и полуобморочное состояние после его прикосновений? Это и есть любовь? И почему он не занимается идеолатрией? Раньше у меня подобной любви не было. Я думала, что любви своей жизни не увижу. Мужчины нашего поколения испорчены, вернее, многие из них. И попробуй найти процент тех, кто тебя действительно устроит хотя бы по большинству параметров. А Виктор подходил по всем. И не только я так считала.
— Ты о чем думаешь, Джина? Видимо, тебя не сильно интересует биология, — он осторожно взял меня за подбородок и взглянул прямо в глаза. Сердце забилось чаще. Да, меня не интересует биология. Меня интересуешь ты.
Его глаза были зелеными, самого глубокого зеленого цвета, который можно вообразить. Мне казалось, что я утону в этой зелени. Утону…
Его глаза светились мудростью и выдавали глубокие знания этого парня. Но откуда они у него, если он выглядит не более чем на двадцать три года? — Виктор, биология… Она очень интересна, особенно из твоих уст, — я схватила его за запястье, столкнувшись с тем же ощущением металла. Его кожа не поддавалась будто я и впрямь схватилась за железо. Я попыталась ощупать его руку, пыталась почувствовать трубки вен, мясо и кость, но лишь был металл, внутри которого зияла пустота. Этот факт пугал. Интересно, если он кого-то ударит, то насколько сильным будет его удар?
— В самом деле? Я думаю, что дело обстоит не совсем так, Джина, — он сладко улыбнулся и я сглотнув, поспешно отвернулась. Нет… Это просто невыносимо! Что за эффект он производит? А его кожа… Состоит из стали?
— Нет, все хорошо, Виктор. Просто эти статуи…и отсутствие цивилизации немного смущает меня. Прости… Мне надо привыкнуть.
Отчасти я говорила правду. Тут ни телевизора, ни телефона, ничего! Как тут вообще жить можно? О чем я только думала, когда сбегала сюда?
Мужчина медленно развернул меня к себе.
— Хорошо. Но тебя что-то тревожит сильно… Что?
И откуда он все знает? Я не понимаю, как можно понять по чему-либо мысли человека, который сидит к тебе спиной. Ну или сидел.
Я не могла ему сказать правду. Правду, что меня тревожит его кожа, температура тела и главное собственные чувства, эмоции. Они для меня что-то чуждое, ведь раньше я такого не испытывала. Совершенно. Может это не любовь, а лишь влечение? Как отличить настоящие чувства от мимолетных? Ведь и за то, и за это отвечают одни и те же гормоны.
— Как бы там ни было, но меня тревожит Люк. То, что он делал… Просто немыслимо! Мне трудно смириться с тем, что он продолжает заниматься своей работой.
Мужчина неотрывно смотрел на меня, будто выискивал признаки лжи. Я не хотела, чтобы он понял мой страх. Мое непонимание.
— И ты хочешь чтобы он перестал? Джина, он ведь тебя больше не тронет! Я не дам тебя ему обиду. Зачем спасать остальных?
Зачем спасать остальных? Он, что, шутит? Неужели этому парню безразличны чужие жизни? И то, что творит сам этот безумец, разве это не надо останавливать? Видимо, круг интересов Виктора начинался с меня и заканчивался мной.
— Просто… Мне плохо от тех воспоминаний… Он ведь убивал детей! Разве ты не тронут?
На его лице не дергнул ни один мускул. Я читала в этих зеленых глазах лишь равнодушие. Он был совсем безразличен к чужим жизням. Вот и минус этого человека в целом.
— Ох, Джина, я видел очень много за свою жизнь. И даже то, что детей убивали с большой охотой и одобрением родителей. В древние времена в Карфагене существовал культ. Великому бронзовому богу Ваалу население приносило в жертву своих маленьких детей. Несчастных крошек клали на простертые руки статуи, которые затем поднимались при помощи скрытой внутри пружины, и дети падали в раскаленное чрево бога. И что ты на это теперь скажешь?
Часть
Банально и просто.
Смешно, несуразно.
Фальшивая маска
Скрывает меня.
Она улыбается,
Пластиком плача.
Стекает по капле,
Душу ядом травя.
Набор диких фраз,
Без рифмы, без темы.
Банально и просто,
Вскрывая себя,
Я Вам улыбаюсь,
Бездушно и дерзко,
Кривляясь и плача
Под маской греха.
(Плюшевый слон)
Эти джунгли мне напоминали душу. Мою душу, которую иногда я сама не в состоянии понять, не в состоянии спастись от самой себя. Она такая же заросшая всякими сомнениями, мыслями, пустыми и обреченными, и нет выхода из этого омута, невозможно даже найти собственное «я». Мои мысли словно эти деревья — среди них можно заблудиться, пропасть в неизведанной мрачной бездне. Я часто противоречу сама себе, противоречат мой разум и мое сердце. Часто спотыкаюсь о собственные странные выводы. И иногда кажется, что я сама себя не знаю, что мне неизвестна своя же душа, неизвестны свои же чувства и желания. Я для себя посторонний человек! Боже…что я несу? Сижу здесь, на лавочке, напротив джунглей и рассуждаю о себе, о своей никчемной запутанной судьбе. Мне иногда кажется, что во мне живет что-то еще… Что-то чужое, злое, жадное, ненасытное, что медленно превращает меня в одинокого волка, убивает все хорошие качества. Что-то сильное, настойчивое, с чем я сама не могу справиться. Оно смотрит на этот мир, но видит в нем лишь черно-белые краски, лишь глупых людей и боль, которую они могут причинить. И эти люди для него составляют лишь врагов, которых нужно убить, растерзать, как волк свою жертву. Он не признает никого. Он признает лишь себя и… Виктора? Мне нравится быть с ним, он вызывает самые приятные чувства и ощущения, и с ним мне очень легко общаться. Но это нечто внутри. Оно не дает мне покоя, оно постоянно дает о себе знать. Думаю, я бежала не от цивилизации, а от себя, от своей же жизни. А если говорить точнее, от этого нечто. Но вот беда! Куда бы я не шла, я беру с собой себя. Наверное, смешно, если не было бы так печально. Да, я боюсь себя, я не могу совладать с собой. Вне всякого сомнения, я умею одними безрадостными мыслями довести себя до самоубийства. Виктор сейчас занят, ушел, оставив меня гулять по этому месту, напоминающему мне участки души Хотя тут нет опасностей или их пока что не было, но это нечто внутри видит лишь враждебно настроенный мир, жестокость, страдания.