— Вась, у нас же есть гитара. Спой что-нибудь? — подняла глаза на меня девушка.
— Блин, точно! Как я мог забыть? — я принёс инструмент, проверил строй, протренькал какой-то перебор. — Заявки будут?
— Давай что-нибудь соответствующее ситуации. Весёлое, бодрящее… А от тоски завыть охота.
Я задумчиво перебирал струны. Весёлое, говоришь? Да легко, подруга… Я звонко ударил по струнам.
Я сажусь налегке в деревянную лодку
Я глотаю ветер, запиваю дождём.
Разгоняю дикую свою красотку,
Ох и порезвимся с нею сегодня вдвоём.
Лодка мчит всё быстрее — ох и темперамент,
Она явно в ударе, она явно способна любить,
Небо серое прямо на скалы упало, вот он священный орнамент,
Я сегодня готов, всё что мне надо, забыть.
Как бокалом вина дорогого, нас обдаст оголтелой волной.
Я дождался, я в Ладоге снова, ощутив в душе снова покой!
Покачай меня, Ладога-мама, чтобы волны хлестали, как плеть,
Лодка бесится, лодка упряма, она как я, не желает стареть!
Песня громкая, а я давно не пел, и в горле запершило. Прокашлявшись на проигрыше, я продолжил:
Вижу остров, изрядно волною помятый,
Год за годом он отдаёт своё тело воде.
И процесс этот, видимо, находит приятным,
Не один уже век пребывая в подобной среде.
Я увидел интимную связь воды с камнем,
Попытался стать третьим, но отшвырнуло лодку мою
Стена ливня стыдливо, словно рукою, прикрыла глаза мне,
Нет, не хочет доверить природа мне тайну свою.
Второй куплет дался легче, связки разогрелись, и припев я орал уже совсем немилосердно. Даша сидела, как изваяние. Бегемот недовольно скривил морду и отошёл чуть в сторону, на границу освещённого костром круга — видимо, для его чутких ушей это было чересчур громко. Мой голос же продолжал звенеть над озером.
А ночью приду домой, весь до нитки мокрый,
И покрутит пальцем у виска молодая жена.
А я отмечу свой заплыв пятисотый,
Не одним глотком, как волна, молодого вина.
А в ушах гремит, а в ушах грохочет!
Связь воды и камня — страсть всей жизни моей,
И на протяжении короткой летней северной ночи,
Буду думать, как бы вернуться туда поскорей.
Как бокалом вина дорогого, нас обдаст оголтелой волной.
Я дождался, я в Ладоге снова, ощутив в душе снова покой!
Покачай меня, Ладога-мама, только я всё равно не усну,
Лодка бесится, лодка упряма, она как я, провожает весну!
Последний аккорд отразился от скал и замер вдали. Я перевёл дух и отправил в рот остатки коньяку, смочить охреневшие от такого поворота дел связки. Зря. Закашлялся, переплевался, запил обычной водичкой. Сразу отлегло. В местной минералке дело, что ли? Я в лучшие годы так не пел!
Внезапно слева небо осветилось зелёным. Мы повернули головы в ту сторону — зелёный столб света бил куда-то за оконечность Минеральной скалы, в озеро, что ли? Бегемот мгновенно сорвался с места и чёрной молнией удрал в ночь, явно планируя подняться на скалу. Шикарный разведчик.
— С ночных небес, холодным огнём… — хриплым голосом продекламировала Даша. — Похоже, твоё выступление пришлось им по вкусу.
— А тебе? — я бросил взгляд на девушку. Показалось, или глаза блестят?
— Охрененно. Дай гитару, тоже что-нибудь… сбацаю. Страсть волны и камня, значит?
Вернулся Бегемот. На мой вопрос, запомнил ли он место, тот ответил обиженным мявом, мол, разумеется. Тем временем, Даша освоилась с гитарой и начала.
Зачем меня пытался полюбить?
Я это до сих пор не понимаю.
Со мною дел никак нельзя водить,
Я хоть и не Марина, а — морская.
Не надо поминать морских чертей,
Я правда не из их числа, поверь ты,
И не плела я никаких сетей,
Ты сам себя связал до полусмерти.
А тебя могла бы прокатить
На яхте или на спине дельфина,
Когда бы ты не спрашивал: "Ты кто?",
Когда б не задавал вопроса: "Где?",
А так придется только подарить
Свечу из голубого парафина,
Отлитую по форме розы, что
Способна также плавать по воде.
Простенький перебор, негромкий голос Даши. Почему тогда в голову идут слова совсем другого автора: «А внутри сердце к жопе прилипло»? Просто я отлично знаю эту песню.
По волнам с перламутровой каймой
Пускаться глупо в плаванье на лодке.
Какие там русалки, Бог ты мой!