– Милый мой Ромео, – мой голос дрожит, – только подумай, скольким мне пришлось бы пожертвовать ради того, чтобы нам с тобой быть вместе. Несчастным станет мой муж, ведь я предам его. Несчастной станет моя дочь, если останется без одного из родителей. И, в конечном счете, я потеряю и тебя. Не возражай. Я знаю лучше, что тебя ждет в последующие годы жизни, так как они для меня, в сущности, прожиты. К тому же есть еще одно “нет” и, на мой взгляд, самое веское. Это то, что не позволит быть нам вместе, сколько бы мы этого не хотели: твое несовершеннолетие. В противном случае я могу угодить на жесткую скамью.
– Простите меня, пожалуйста.
– Не нужно просить прощения. Мне было более чем хорошо с тобой.
(Это я должна просить у тебя прощения Алешенька, только я. Это я во всем виновата).
Я тихо присела перед ним на колени и уткнулась лицом в его ладони. Знакомый запах растрогал меня. Я целовала каждую черточку на грубоватой поверхности. Я сейчас его любила…
Вернулась я в свой круг, в свою реальность с каким-то болезненным отрезвлением, когда, взглянув на вечно бдительные часы, поняла, что опаздываю за дочкой в детский сад.
– Мария Игоревна, – спешно просил маленький любовник, – можно еще немного времени для меня. Всего несколько часов… сегодня вечером (мы встречаемся глазами). А завтра утром, обещаю, без единого каприза я вернусь домой. (И предупреждая мои возражения, которые никогда не последуют): Бывает, я очень скучаю по сестре, когда ее долго нет рядом, но стоит провести с ней выходные дни, как сам удивляешься, с чего бы этой скуке браться… Простите, что я о ней…
Опускает взгляд.
– Хорошо, – улыбалась я и, безусловно, соглашалась, – но будет справедливо, если я поставлю свое условие. Сегодня устроим прощальный вечер, но сначала ты позвонишь маме и сообщишь хотя бы то, что жив и здоров.
Я вижу, он согласен на все.
Глава 9
Я забыла обо всем личном, даже о своей шальной страсти, когда мчалась в детский сад, пренебрегая светофорами. Лидирующая роль перешла к материнскому инстинкту. Он словно перекрыл все доступы к остальным чувствам, как перекрываются отсеки подводной лодки в аварийной ситуации.
Беспокойство и нехорошее предчувствие не оставляли меня ни на секунду. Так и есть. Я дернула дверь, еще раз нетерпеливо постучала, никто не отозвался. От детских площадок веяло пустынным равнодушием.
На одном дыхании я добралась до дома, всю дорогу изводя себя предположением, что и там никого не обнаружу. Но дверь к моему удивлению оказалась незапертой. Еще секунды материнской паники и… две пары туфлей у порога – больших и совсем крошечных. Дочка не выскочила мне навстречу, как обычно бывало, мило повизгивала где-то в отдалении комнат. Сцену, представшую моим глазам, должна признать очень трогательной, хотя должного внимания мне не уделили. Папочка с дочкой расположились за детским столиком, он – на коленях, она – на маленьком резном стульчике. Ее ротик, улыбаясь и раскрываясь весьма охотно навстречу поднесенной ложке, поглощал порцайки манной каши. Я мгновенно подметила опытным материнским глазом, что каша приготовлена не слишком умело. Она, вероятно, подгорела и содержала комочки. При всем этом моя капризная по отношению к еде девочка с удовольствием принимала ее из рук кормильца. Думаю, секрет состоял в том, что последний позволял ей раскрашивать свои усы и нос манной “акварелью”, если не в том, что эти двое успели устроить заговор за время моего отсутствия.
– Осторожно, она может подавиться, – я неуверенно вторглась в любовный союз, за что получила презрительный взгляд со стороны мужа.
– Я сейчас ее одену, и мы погуляем, – я пыталась совладать с некомфортными ощущениями.
– Мы уже погуляли, – адресован мне был холодный ответ.
– Мы катались на калусели!
– Когда же вы успели? – с нарастающим чувством вины робко поинтересовалась я.
– Мы многое успели, – все с тем же холодным равнодушием отозвался муж, – я домой пришел в два часа дня.
– Почему? – я похолодела.
– Потому что у меня температура. Правда, я уверен, что врачу об этом знать было куда интересней, чем тебе.
– Боже мой, – воскликнула я и поймала его удивленный взгляд, – ты ведь мог заразить ребенка!
И тут же отступила перед грозно надвигающейся тенью. Дверь в комнату захлопнулась прямо перед моим носом. Я бессмысленно, вернее безмысленно постояла у закрытой двери и поплелась в соседнюю комнату.
С сожалением я осознала, что не только в немилости, но и труслива, как большинство неверных жен. Потому что, если бы мне предложили на выбор отстаивать свою новую любовь или перемыть каждый пальчик на ногах мужа, я бы выбрала последнее, дабы угодить тому, кого боюсь.