Вдруг замечаем, что вокруг нас не танцуют, а молча стоят, почему-то с выражением скорби. Высокая девочка с модной стрижкой поджимает дрожащие губы. Глаза блестят от росинок обиды (маленькая дерзкая соперница). Ее участливо держит под локоть другая высокая девочка с огромными кольцами в ушах и ненавистным взглядом обшаривает меня с головы до ног. Алешка тоже видит их, но невидящим взором.
Раз! Он отпускает меня, отпускает совсем, мои ладони соскальзывают с его плеч. Я останавливаюсь, теряясь, но он вновь устремляется ко мне. Вскоре понимаю, чего хочет танцующий ангел: наши руки опущены вдоль тела, но нас цепко держит общее биополе. Это танец дразнящих неприкосновений. Наконец, он ловит мои пальцы и крепко сжимает. Его глаза говорят спасибо.
Кто-то грубо отрывает меня от него, и я, словно очнувшись от забытья, вижу перед собой Юльку. Она волочит меня через весь зал и буквально бросает в объятья незнакомого молодого детины. Я быстро соображаю, кто передо мной, говорю несколько вежливых слов скромному Юлькиному брату и отстраняюсь. Тотчас угождаю в объятья Риты, которая с видом, не допускающим возражений, запихивает меня в мою шубу, вкладывает мне в руку сумочку и тянет к выходу. Я успеваю заметить, как Алешка мчится наверх, затем через владения Чебурашки, и ныряет в темный лестничный закуток. Я его не вижу. У самого выхода он неожиданно вырастает передо мной, разгоряченный и невозможно родной.
– Я уезжаю, – жалуюсь ему.
– До свидания.
– Пока…
– Пока…
И неожиданно для себя притягиваю его за плечи и целую в самый краешек губ.
Колеса уносят меня в пустынный вечер. Не в силах сдержать в себе чувственный сгусток, я рассыпаю сокровенное перед подругой. И были ее упреки и мои жалобы. И был факт, окативший меня волной стыда:
– Маша, ему только пятнадцать!
Я думала, что проснусь и все забуду. Просыпаюсь и первое, что воссоздает мой мозг – ЕГО глаза. Через все мое тело, вернее через четыре точки – глаза, сердце, живот и чувствительную низинку – скользит щекочущий ток. Все просто, думаю я, он задел нетронутые чувственные нити, заполнил пропуск, образовавшийся когда-то в моей подростковой жизни. Он вернул меня в прошлое, как в прокрученной назад киноленте. Теперь я лежу и думаю о нем, наэлектризованная его запахом, цветом глаз и прикосновениями. Рядом смятая подушка мужа. Он на работе. И хотя на нашем многолетнем ложе я думаю о другом, намека на измену нет. Треугольник не вычерчивается. Мы с Алешкой и моими внезапными чувствами словно существуем в моей подростковой жизни. Это всего лишь игра в исполнение фантазий юности. Только там я с ним, в этой жизни – без него. Меня это убеждает и оправдывает передо мной же. Я позволяю себе отдаться во власть проросших чувств, и они, посторонив рассуждения, выходят на сцену и, утопая в огнях, начинают играть на шекспировский лад. Мои ресницы дрожат от ярко воспроизведенных в памяти картинок многолетней давности.
Имеет ли такое начало право на продолжение? Нет, гражданочка-растлитель, никоим образом.
А если ребенок влюбится, как влюбляются ученицы в молоденьких преподавателей? В их возрасте и страсть, и страдания от неразделенной и сконфуженной нотациями любви – максимальны.
Вот возьму и разрушу общепринятый метод одергивания маленьких Ромео и Джульетт, подарю человеку смелое счастье, не стану обрекать на первый опыт несчастной, высмеянной любви, которая вполне способна в будущем отозваться противоестественно. Что же это за мораль, которая угнетает души? И, едва зацепившись за оправдание, я решаю: позовет – приду.
Вскоре вспоминаю о нем уже с приятной легкостью, почти не испытывая электрического, подогретого запретами чувства. Вливаюсь в прежнее русло, возвращаюсь в состояние тридцатилетней женщины-девочки (иначе меня не назовешь), с благодарностью вспоминая вкус глотка юности.
И вдруг – первый сигнал. Желание или каприз? Карауля и беспрестанно “терроризируя” вопросами мою Риту, он то вкрадчиво осведомляется о следующем моем визите, то почти требует его. О, мой чистейший ангел, мой требующий свое маленький мужчина! Я подчинюсь твоей природе, утолю твою первую жажду любви!
На рождество Рита приехала в свой “замок” первой. Расстегиваясь на ходу, извинялась за опоздание и скользила оценивающим взглядом по краскам декораций. Алешка с кислой физиономией вплыл без стука в ее кабинет.
– Вы одна? – разочарованию не было предела.
– А кто тебе нужен?
Он рассердился на ее недогадливость. Но она все понимала и знала. Она возилась с застежками на туфлях. Алешка постоял над ней молчаливой тенью полминуты и спросил уже тверже.