У меня есть еще несколько шагов до разветвления дороги. Я просто буду ждать и наблюдать со стороны наше случившееся таинство. Я стану необходимым ответом в жаждущих заполнения клеточках его ребуса. Я стану прохладным утолителем его прорастающей страсти. Я стану исполнителем его счастья. Следовать за его желаниями и никогда не опережать их – это и будет лучший выбор.
По субботам и средам я звоню Рите. По пятницам и вторникам она в своем “замке” и почти всегда видит моего мальчишку. Она приносит мне от него капельку солнца и протискивает в телефонную трубку. А однажды мне перепало нечто большее: аудиокассета, впитавшая музыку ангела. Я полминуты смотрю на нее и пытаюсь представить, как он держал ее в своих ребячьих поцарапанных пальчиках, как она лежала на его столе среди аппаратуры, особенная, выбранная из прочих.
От этого я испытываю легкое возбуждение.
Запись не очень качественная: собрана с разных носителей, но (ах, конечно же, нет) не отдает небрежностью. Она напоминает старательный почерк школьника. Ритм настойчив, много электронного тембра, но мелодия притягивающе красива. Сквозь упоительную пелену звуков я вижу, как он бережно отбирает для меня лучшее. Я откидываюсь в автомобильном кресле, и вид за окном становится музыкальной картиной: легкий дымчатый сумрак под красными языками заката, предвещающего кристальный холод; блестящая дорога, подстать мечтам дразнящая своим продолжением; застывший жемчужный фейерверк на покорившихся сну деревьях. Я свободно вздыхаю. Счастье. Хрипловатая от эмоционального излияния музыка немного удивляет дорогую, знающую себе цену магнитолу и мою новенькую, сверкающую перламутром машину. Но эта музыка – самая лучшая в моем салоне и самая желанная в моем сердце.
В ответ ЕМУ отправляется видеокассета с фильмом, тщательно и с любовью отобранная из прочих. Внутри футляра я вкладываю записку: “Алеше за хороший вкус”. А потом заставляю Риту дословно вспоминать его реплику восхищения, и она смеется и сердится одновременно на мою тактическую прилипчивость корреспондента.
Глава 3
Нет, я не думаю постоянно о предмете моих симпатий. Я спокойно живу своей жизнью, маленькой дочкой, и делю эту жизнь с самым надежным и нужным человеком – моим мужем. Но Алешкин образ не выветривается и не ослабевает в моей памяти. Я ношу его с собой, как носят талисман. Что плохого в том, что у тебя есть еще кто-то? Кто-то, кто вносит в твою жизнь сладковатый привкус нового нектара, и кровь будто смешивается с капельками этой чудесной влаги. И цвета жизни при этом словно становятся ярче, как на экране нового телевизора.
С Алешкой мы не виделись уже около месяца. Но все это время он не переставал осведомляться у Риты обо мне, а я о нем. Наконец, Алешка начинает сердиться на то, что я слишком долго не появляюсь, и на то, почему в жизни не может быть простым то, что просто. Сегодня ангел надеется на встречу со мной чуть больше обычного. Разве самодеятельный концерт не служит железным поводом для этого? Этот самый повод плюс самую каплю моего желания – почему бы нам не увидеться.
Моего кукольного мужчину мы находим в концертном зале. Он в окружении девочек – сверстниц. Причем беседа у них что ни на есть самая милая. Помешаю ли я или обрадую? Он оборачивается, но выражение его лица я уловить не стараюсь. Куда-то не к нему, а в пространство летит мой тихий и застенчивый (девочка какая!) привет. То ли с прохладной гордостью, то ли все с той же застенчивостью присаживаюсь в кресло на передних рядах. Не успеваю вдохнуть и выдохнуть, как теплая, сводящая с ума тень скользит за моей спиной. И я слышу озорное и нежное:
– Здравствуйте, Мария Игоревна, почему вы так долго не приезжали?
– А ты хотел этого?
– Очень.
– И звал меня?
– Я могу звать вас хоть каждый день.
– Значит, я приехала, потому что ты этого хотел. И что же мы будем делать дальше (заигрываю)?
Вот испорченное существо. Что я говорю? Алешка заметно теряется и даже, по не понятной мне причине, обижается:
– Я могу сейчас пойти домой и лечь спать, если вы не хотите со мной общаться.