«Потому что жрут друг друга», — сообщил Потап. — «А когда кто-то становится совсем большим — жрут большого толпой».
— Погоди, а в чём опасность нави на Зиманде? Ты же сам…
«Потому что человеки!» — буркнул Потап, тяжело «вздохнул» и выдал такой пакет данных.
Человек выходил ОЧЕНЬ энергонасыщенным куском душатинки, порядково больше среднего зверя-духа. Почему боги желают (и получают) поклонение, почему тотемные звери вообще становятся тотемными зверьми. Люди как бы нарушают «естественный энергобаланс» нави и яви самим фактом своего существования. При этом — приносят богам и могучим духам пользу. В общем, ситуация с навами и навками на Зиманде — следствие существования людей. И вот я думал, что владетели на удалённых и слабонаселённых областях Зиманды проводят «профилактический навецид» — ан нет. На слабозаселённой или вообще незаселённой области проблем с навством нет как класса, работает «природный» механизм. Но в целом, выходит, что проблему нави на Зиманде породили люди же, самим фактом своего существования (не говоря о нави-людях, которые не так уж и распространены, но встречаются).
И этот же механизм фактически без оговорок и «людского вмешательства» работает в джунглях Пряного. Люди живут локализованно, под защитой владеющих-жрецов, в джунгли не суются, и навь из джунглей — не лезет к ним. Не вообще, как понятно, но так для общего навеценоза острова.
Ну и самая семечка: наши, зимандские, мало того что постоянно снуют по джунглям с караванами и прочим (способы «мгновенного сообщения одарённых» годятся только для совсем небольших и однозначно мёртвых грузов, типа писем и подобного), так ещё ведётся планомерное расширение прибрежной территории, в смысле вырубка джунглей. Защитником всяких звиздецомных природ я не являюсь, но проблемы из этого следующие естественны: местные лютые звери и нави мало того, что знакомятся с «новым видом вкусной еды», потому что местные в джунгли не совались. Так ещё и оказываются в новых условиях обитания, что не слишком положительно сказывается на характере и отношении к людям.
Впрочем, это лирика и «общая история». А до конкретики я добраться не успел: Гритка поскрёбся в дверь. А я отметил, что провтыкал всё… кроме горшочка с мёдом. Вытащил незаметно для себя из баула и заточил, разбирая литературу.
«Вку-у-усно!» — выдал топтыгин. —«Только муторно как-то», — озадаченно добавил он.
Я на это мысленно пожал плечами — сам я себя чувствовал вполне неплохо. А Гритка звал меня на «ужин у капитана», так что выходило, что я за книгами и мёдом провтыкал весь день.
— А мы отплыли уже? — вдруг дошло до меня.
— Так в девять пополуночи, почтеннейший. Это как вы не заметили-то, уснули?
— Сие тайна, одним видомам известная, — применил старую отмазку я.
А вообще у меня с корабельными калошами забавно выходит: вторая в этом мире, так я за книги сажусь и на окружающий мир внимания не обращаю. Надо исправляться: вот похожу завтра по этому корыту, поинтересуюсь, вопросы позадаю.
Тем временем Гритка, не поднимаясь на палубу, вёл меня внутренними, довольно ярко освещёнными, но узенькими и низенькими коридорами. То ли из экономии места такими, то ли из-за «борьбы за плавучесть» или ещё какой мореплавательной причины. То ли из-за сволочизма конструктора — последнюю причину никогда нельзя исключать.
Вёл, вёл и наконец привёл: по витой лестнице мы поднялись, как мне кажется, выше палубы. Что в самом помещении и подтвердилось: широкие (хоть и покрытые решётками) окна открывали обзорный вид на палубу Гордости, да и проплывающий вдалеке берег Золотой. Судя по видимой воде — закат в разгаре, проницательно отметил я.
А в самой комнате был довольно обширный стол, диванчики и кресла у стен и под окнами. И десяток владеющих.
Ну, сам капитан-морж, это понятно. К моему удивлению — Лидари, причём не надсмотрщица щенка, а помоложе. И в такой, мореманской одежде. Впрочем, удивлялся я не долго: у Лидари был специальный, «флотоводский» прайд, так что, видимо, его представители были на всех судах корифейства.
Несколько владеющих, мореманского же вида, разного возраста: всякие там старпомы, завхозы и прочие боцманы, в суть которых я не особо стремился вникать. Этих типов капитан представил, как и «прекраснейшую Рому Лидари, главу корабельной дружины». А в конце он представил вторую, кроме львицы, даму, которая вызывала у меня искренний интерес. Не тем, что дама, хотя внешне… интересная. Именно интересная: как человек она не воспринималась, будучи даже вне оборота больше зверочеловеком. Зверь — дельфин или какое-то аналогичное морское животное, что делало физиономию дамочки вытянутой, скорее пугающей, чем привлекательной. Но интересной, в самом прямом смысле этого слова.