Додумал я это, добежал, увернулся от торчащего из уродливо исказившейся морды рога, да и зарядил лапой по наглому мордасу. С обескураживающим результатом: укатившийся гандон ошалело помотал башкой от плюхи. Вот только я такими «плюхами» головы отрывал с лёгкостью, но сейчас этого не хватило даже на то, чтобы пробить шкуру.
А Ганда башкой трясти перестал, взревел, ещё исказился, становясь массивнее, и рванул на меня, метя насадить на рог. Чертовски быстро, мощно, но недостаточно: я увернулся и полоснул ему по бочине когтями. И вот совокупные усилия дали результат: на пластинах шкуры появились глубокие царапины-зарубки от когтей. Но даже крови не появилось, а заложивший дугу и орущий, не прекращая, Ганда снова рванул на меня. Подло попробовав ударить передним копытом с каким-то тычковым ножом, когда я увернулся от броска, но нож был вроде не зачарован, и я рискнул — встретил когтями, нож и сломался. И натолкнул на мысль сбегать за тесаком, которая через секунду была признана глупой: царапины от когтей заживают на глазах, пули просто расплющились об этого…
«Свинью однорогую!» — очень уместно вклинился Потап, судя по ощущениям — жрущий попкорн при просмотре боевичка, но и приглядывающий за округой. — «Ломай его, ломай его полностью, а не царапай», — дал охренительно ценный совет топтыгин.
Совет-то был охренительно ценным, вот только слабоосуществимым: физические характеристики териантропа-носорога если и уступали моим, то незначительно. В ряде — превышал, в ряде — уступали, но выходило так: если мы сойдёмся в клинче — то да, я его заломаю, возможно, даже всего и полностью, при минимальных повреждениях. Несмотря на то, что туша Гандона была весом не меньше тонны, я всё-таки посильнее. Но войти в клинч с бешеной рогатой торпедой не выходило: она неприятно быстро и ловко меняла направление, постоянно кидаясь на меня, стараясь насадить на рог. Насаживаться мне не хотелось, я отскакивал, полосовал лапами, но с нулевым (кроме затягивающихся царапин) эффектом. От заклинаний-духов не было толку, от огня — тоже. Хотя, если подумать и соотнести с «ломать»…
«Загрызть тоже можно», — эмоцией доброго футбольного фаната отметил мохнатый.
В общем, в момент очередного броска я выдохнул в морду приближающемуся Ганда поток огня. Ущерба это не нанесло, но и не в том была задумка: мелкие носорожьи глазки, глубоко сидящие в глазницах, закрылись, оберегая себя от пламени. На бросок это не повлияло, что мне и было нужно: я высоко подпрыгнул, пропустив рог под собой, и вцепился в загривок носорожине, взревевшей совершенно нестерпимо. И только было приступил к ломанию его полностью, как бронированная сволочь совершила совершенно невозможное для носорога: начала, тварь такая, кататься. Ну, на то и териантроп, но блин, ни черта не удобно, неприятно, да ещё он тяжелее меня раза в три! Я пытался удержаться, даже загнал клычины (противно, но что делать?) но, в итоге, не удержался.
А ревущий пароходной сиреной Ганда откатился от меня, и тут от него шибануло магией. И эта зараза стала всё менее походить на оборотня и всё больше — на носорога, но пасть превращалась в зубастый клюв, а рога начали прорастать не только из морды, а покрывать шипами тело, вымахавшее до четырёх метров в холке.
«Ладно уж, дальше я сам» — лениво отэмоционировал Потап, проявляясь в материи.
Что, в общем, логично: носорог-Ганда сделал фактически то же самое, проявившись в материи через тело говнюка. Правда, гораздо более «материально», чем Потап: я вот не уверен, что чисто теоретически, после такого вселения тело медиума сможет продолжить жизнедеятельность. Слишком много единомоментных взрывных изменений, с неизбежными побочками. То есть даже если и выживет, то вполне может остаться калекой…
«Это ерунда поправить. Но до-о-олго и лениво, потому я так и не делаю», — отметил Потап, проявившийся вокруг меня в виде призрачного гигантского медведя.
И даже я чувствовал, что силы несопоставимы, несмотря на разный уровень материальности. Но у носорога — скверный характер и плохое зрение. И, в данном нетипичном случае, это было проблемой самого носорога.
Потап легко поднялся на задние лапы, возвышаясь над Гандой на несколько метров, глумливо оскалился и поманил того вытянутой когтистой лапой. Ну а носорожина (хотя шипастая тварь больше походила на гибрид ежа и ужа) со злобным рёвом, сверкая красным свечением глазок, бросилась на топтыгина. И для начала получила мощную плюху по морде, подправившую траекторию броска. А после Потап исполнил свой коронный приём: «злостный пендель топтыгина». Именно по жопе носорожины, не только придавая ускорение, но и опрокидывая Ганда мордой в песок.