Тошнота застыла в горле комом. Граф не мог сглотнуть её, не мог даже сплюнуть. Его лёгкие распухли, как тела тех несчастных, в Колодце…
Тёмный зев пугающего места проник в сознание Никласа, мучая безнадёжными догадками. Он помнил, как тронул первое вздутое тело, а за ним со дна поднялось второе. Кожа белая, гладкая, почти как шар… Отвратительный запах гниения врывается в лёгкие, отчего дурнота усиливается.
Граф точно уверен: пока он был в Сером Доме, никто из ребят не пропадал… До Мины. По всему выходило, что эти двое – попали в Колодец раньше. Значит, им не меньше трёх месяцев.
Сознание Никласа резко опустело. Почему они выглядят так, будто тела их деформировались, но не разложились толком? По-че-му? В одном Никлас был точно уверен… Среди них не было Мины.
Это приносило лёгкое облегчение, но и настораживало. Граф боялся найти её мёртвое тело, но ещё сильнее страх внушала неизвестность.
«Колодец…» – сознание вновь вцепилось в тошнотворные воспоминания. Граф подозревал, что, помимо этих двух, там могли быть ещё трупы. Он просто не смог себя заставить задержаться там, засунув руку по локоть в тёмную воду.
Ладонь саднило от неприятных ощущений, словно мелкие паразиты жрут его плоть изнутри. Никлас начал медленно расчесывать кожу, причиняя себе лёгкую боль.
«– Слишком грязно» – звучит в голове надменный голос матери.
« – Я ненавижу грязь»
Она вооружалась жёсткой мочалкой и терла его под холодными струями воды, пока не сдирала кожу. Никлас выл, пытаясь оторвать от себя «эту женщину», но она не успокаивалась, пока (по её мнению) не становилось чисто.
– Чокнутая сука… – хрипит Никлас, сжимая пальцы в кулаки.
Он ненавидел воспоминания о ней, пытался подавить это в себе, но…Сегодня гниль перла из всех щелей. Ему даже вновь почудился раздражающий голос девочки…
«Ублюдыш!»
Никлас шумно выдохнул, коротко усмехнувшись. Мать, бывало, называла его выродком. Одно время он даже забыл своё настоящее имя. И её чертовы правила…
«– Все должны, все должны соблюдать непреложные правила… Понимаешь? Соблюдай их и Единый отправит тебя в лучшую жизнь»
После смерти. Жить в гребанной клетке, ради обещаний «сладкой смерти». Как лицемерно.
Никласа тошнило от её чёртовых убеждений. От вылизанного до блеска пола и отвратительного запаха моющего средства… Они жили почти в нищете, но вместо покупки нормальной жратвы, она предпочитала брать мыло и драить, драить, драить…
Папаша, в итоге, влез в долги. История закончилась дерьмово, но Граф был не против. Граф сам собирался сбежать от них… От неё.
«– Я вырастила красивого тварёныша, – сказала она, когда её забирали констебли, – теперь ты сам по себе»
Никлас провожал её жестоким взглядом исподлобья. Он сплюнул на чистый пол сгустком крови (только что из драки). В тот же день его забрали в приют и он был… Счастлив, как тюремный заключенный, выбравшийся на волю.
– Из огня, да в полымя… – процедил сквозь зубы Никлас.
Перед воспалённым сознанием возник образ Рыж, но совсем не улыбающейся и заводной, какой он привык её видеть. В лице девушки… Граф, однажды, увидел отголосок долбанной суки, что ошибочно принимали за его мать.
– Не трогай меня! Ты брезгуешь? Я для тебя грязная? Скажи!
… Так кричала Виала.
«Грязная»
Графа передёрнуло. Звучит отвратительно. Ненормальную гадюку, помешанную на чистоте, увезли в отстойник, да только призраки прошлого продолжают издеваться над Никласом.
Тогда он медленно раскрыл рот и проронил:
– Ты действительно дёрганая, с бзиками, да? Не стоит нам продолжать встречаться наедине. Мне-то, конечно, приятно, но… Ты в глухом отчаянии.
Не только она была в отчаянии. Граф, если честно, тоже. Особенно сейчас… Когда остров Гредсерн, наконец, решил показать своё истинное лицо.
Глава 12
– Ита? – удивлённо пробормотала Рыж, ткнув заснувшую подругу в плечо.
На Кухне было шумно, многие переговаривались, а только Пичуга всё равно заснула, как только Виала отвлеклась на разговор с Фрэнсисом.
– Ну хватит дрыхнуть! – возмутилась Рыж. – Ты и без того долго проспала, встава-ай.
– М-м… – Ирта приподняла голову, осматривая окружающих мрачным взглядом. В голове у неё всё путалось и она даже не верила, что ночное происшествие не окажется очередным бредовым видением.
– По ней не скажешь, – лаконично высказался Аспид. Он был весьма безразличен к окружающим, но внимательности ему не занимать.