Отстранив караул, князь вошёл в императорские покои. Он улыбнулся, увидев, как вскочил из-за парты Александр, готовый рвануться навстречу, издать мальчишеский вопль «Ура! Дядя Серёжа приехал!!!» — и как подошёл к двери, чеканя шаг, оттягивая носок, как кивнул головой: bonjour, prince. Царская кровь, царственное величие… молодец мальчик! Волконский обнял императора, взъерошил мягкие кудри:
— Рад служить вашему величеству. Какие новости, Саша?
— Товарищ, верь: взойдет она, Звезда пленительного счастья, Россия вспрянет ото сна, И на обломках самовластья Напишут наши имена!Вот дерзец! Ошеломлённый князь глядел на воспитанника, словно впервые видел, а тот явно наслаждался произведённым эффектом.
— Цитируем мятежника Пушкина? Эмигранта и бунтовщика Пушкина? Ай-яй-яй, Александр Николаевич, учили бы лучше Одоевцева или Жуковского. Откуда только взяли сие предерзостное творение?
Император вскинул голову:
— А кто может мне запретить? Я самодержец всея Руси, кого хочу, того и читаю.
Волконский посмотрел Александру в глаза, смотрел долго, пока отрок не опустил взгляд.
— Не сердитесь, Сергей Григорьевич, я учусь. Математику успеваю, фортификацию успеваю, латынь занудную тоже зубрю, как раб. Давеча прочитал, наконец, Шекспира, «Ричарда 3».
— Похвально. И что же вы вынесли из этого чтения?
Император слегка побледнел:
— Помните двух маленьких английских принцев, заточённых в Тауэре? Я невольно задумался об их судьбе…
— Что за мерихлюндии, Саша?! — почти искренне возмутился Волконский, — это декабрь вгоняет тебя в тоску. Скоро Рождество, будет праздник и ёлка с подарками. А весной переедем в Павловск, будем на яхте кататься, рыбу удить, на охоту мы с вами выберемся ваше Величество, маневры устроим…
— Обещаете?
— Честное княжеское! А сейчас давай глянем, что у тебя с учёбой.
Быстро проглядев тетрадки и устроив короткий экзамен отроку, князь Волконский откланялся. Он не раз задумывался, что ждёт юного императора, когда тот войдёт в возраст и станет опасен. Ходил слух, будто спешно овдовевший князь Оболенский намерен в будущем взять в жёны старшую из великих княжон, Марию, а за тем и принять помазание, но Волконский не хотел этому верить. Одно дело — прервать жизнь диктатора и тирана, ещё при жизни старшего брата прославившегося кровавыми подвигами, и совсем другое — казнить или держать в заточении ни в чём не повинного, благородного юношу. Если быть честным, императорские покои сильно смахивали на тюрьму. Хорошо, что коньяк в поставце ещё был — и бог с ней, с мятой. После обеда любой дворянин имеет право немного выпить.
…Карету резко тряхнуло. Кучер соскочил с козел и с бранью бросился вперёд. На брусчатке, чудом избежав копыт лошадей, лежала женщина. Князь Волконский выглянул в окошко — неужели бомбистка? Год назад злоумышленник покушался на самого Рылеева, но погиб при взрыве и сообщников не нашли. Нет… Кучер оттаскивал женщину, та плакала и протягивала какой-то конверт — скорее всего прошение. Волконский вышел из кареты принять бумагу, заплаканное с тонкими чертами лицо просительницы показалось ему знакомым. Графиня Воронцова, боже мой, что с ней стало. В карете он быстро вскрыл письмо — да, Елизавета Ксаверьевна в очередной раз просила о милости разделить судьбу мужа и отправиться в Сибирь вслед за ним. После скандальной выходки мадемуазель Шаховской, невесты и жёны упрямых монархистов словно сошли с ума — Дума удовлетворила более двадцати прошений и отклонила почти сто — под предлогом слабого здоровья женщин и малолетства детей.