Приятного аппетита
Нетрезвый и невеселый писатель Н. возвращался домой в субботу. Вечер не удался, пиво в гостях было теплым и скверным, две из трех девушек — уже заняты, а на третью не польстилось бы и лицо кавказской национальности. Говорили о выпивке, телескопах вообще и устройстве «Хаббл» в частности, перемыли все кости писателю Л. — в отличие от присутствующих он был успешен и хорошо продавался. Писатель М. скаламбурил — для фантаста ему не хватает фантазии — и оставшийся вечер пыжился, словно ежа родил. Три романа писателя М. красовались в серии «Прощай оружие», был получен и даже обмыт аванс за новый цикл, так что поводов задрать нос в узком кругу друзей вполне хватало. А у писателя Н. вышли всего две книжки из двадцати задуманных, из них одна под псевдонимом Наташа Плошкина в серии «Женский иронический детектив». Нет, он никому не рассказывал даже по пьяни, но слухами земля полнится… и известный писатель Г. на последнем конвенте посмотрел на коллегу как-то особенно хмуро, а молодая, но до чертиков талантливая писательница В. отказала в душевной близости посредством емкости для шампанского.
Пиво, как уже упоминалось, было теплым и скверным, поэтому писатель Н. оросил куст сирени, не доходя до родного подъезда. Принцип «не гадь, где живешь» намертво вбили в душу талантливого подростка при обстоятельствах, не стоящих упоминания. Ставши взрослым, писатель Н. соблюдал его безукоризненно. Если б не стойкость моральных устоев — этой истории бы не случилось. Мало ли пьяных фантастов бродит по московским подъездам — кирпичным, сырым подъездам с бронированными дверями, скрипучими лифтами и неизменной коляской под лестницей, мало ли их бросает пустые банки из окон к вящему горю прохожих, чертит на стенках «Гэндальфа в президенты» и в абстинентной тоске заселяет подвалы гоблинами — дикими, но симпатичными? Но добродетель вознаграждается — застегивая джинсы непослушной рукой, писатель Н обратил внимание — на поребрике под фонарем одиноко лежала какая-то блестящая штучка. Брелок. На цепочке, слишком тяжелой для дешевого сплава — густо-синий стеклянный шар с летающей тарелкой внутри. Если встряхнуть игрушку — изнутри поднимаются волны блесток — как будто звезды окутывают корабль. У Муми-тролля был такой шарик — некстати вспомнилось писателю Н. От жалости к себе — тридцатислишнимлетнему неудачнику — на густые усы литератора скатилась одинокая мужская… Дождь начинается, драматург хренов — цинично подумал Н. и поспешил укрыться в родном подъезде. Брелок писатель сунул в карман — если кто потерял, объявление вывесят. А если не вывесят — значит никому и не надо.
Квартира писателя Н. две недели была пуста — благоверная укатила на дачу в Монино, караулить зреющую смородину, близнецы подорвались с ней — ловить рыбу и драться с деревенскими пацанами. Теща уехала в Грецию с новым мужем. Кот Калям увлекся юной сиамкой и обосновался в подвале. «Нагуляется — вернется» вздохнул писатель Н., учуяв миску полную несъеденной котом рыбы, снял ботинки и пошел открывать форточку. …Ближе к полуночи настроение стало лучше — в холодильнике пряталась баночка «Гиннеса», по телевизору обещали новехонький боевик с Джеки Чаном, а в ящике обнаружилось предложение напечатать рассказ в безгонорарном журнале «Звезда Пригорья» — мелочь, а приятно. Писатель Н. расположился на кухонном диванчике, коротая полчасика до премьеры в компании пива и упаковки кальмаров. Из окна пахло июльским парком, листьями и дождем. Под бормотание новостей писатель Н. начал задремывать, как всегда в такие одинокие вечера грезя о будущей славе и великих романах, которые он однажды напишет и все поймут… а писатель М. сходит соснуть бензину, как сказал бы писатель Д… Что-то больно давило в бок и мешало уснуть. Запустив руку в карман джинсов, писатель Н. обнаружил там давешний брелок и вытащил его на свет божий. При электрическом освещении показалось, что шарик полон чистейшего ультрамарина, а тарелка изнутри мерцает и словно бы даже покачивается. Писатель Н. послюнил палец и старательно потер шарик, чтобы лучше видеть. Это он сделал зря…
От звуковой волны задребезжали и с грохотом обвалились во двор стекла, машины внизу взвыли сиренами, телевизор булькнул и отрубился, а сам писатель Н. потерял сознание. А когда набрякшие свинцом веки поднялись снова, у писателя Н. появился повод навеки завязать с пьянством (кстати, позже он так и сделал). И немудрено — если в насиженном компьютерном кресле развалился зеленый черт, длинноногий, ушастый и тощий, это может сразить любого.