— Божественно! Деликатес! Какой тонкий букет, какая восхитительная игра звуками! Брат по разуму, я стану богатейшим из богачей, поставляя ваши блюда на мою прекрасную родину. Ты станешь моим компаньоном, брат, и тоже озолотишься, я вижу, ты редкий гурман и вкус у тебя бесподобен…
Призраки великолепных дворцов воздвиглись и рухнули перед внутренним взором писателя. Н. пришла в голову странная мысль:
— Брат по разуму, я сейчас угощу тебя замечательной книжкой.
— Брат по разуму, доверяю твоему выбору, — черт растянулся на ложе и начал вполголоса читать стансы.
Взволнованный Н. пробежался взглядом по полкам. Теперь у него задрожали руки. А, вот оно.
— Прошу к столу брат — «Жизнь и смерть боевого робота галактических ВКС».
С преувеличенным любопытством черт протянул зеленую руку, ухватил книжку за переплет, открыл, перелистнул страницу, другую, третью… Н. ждал, его сердце билось неровно — галактический книгоед это вам не критики с самиздата, он-то точно разбирается в литературе…
— Эак, — сказал черт, — Пххх… уэ…. — и согнулся, держась за живот, сотрясаемый жестокими спазмами. Крошево пестрых слов выплеснулось на покрывало, некоторые мыслеобразы шевелились и пробовали сбежать, остальные остались лежать неаппетитной кучкой. Черт позеленел окончательно:
— Феноменальная дрянь. Уникальная. Редкостная, — сказал он и утер рот ладонью, — извини, брат по разуму, у меня слабый желудок. Сам понимаешь, космос…
Писатель Н. не отрываясь смотрел на сутулые плечи гостя, на блестящие брюки и торс, покрытый редкой зеленоватой шерстью. …Ах ты, сволочь неблагодарная! Чучело! Тоже мне ценитель нашелся, взвейтесь да развейтесь, мать твою!!! Интересно, сколько дают за убийство инопланетного визитера? — Двадцать лет без права переписки в лучшей психушке Москвы! — ответил Н. сам себе и пошел в кухню за веником. Водка кончилась, а жаль — у писателя на душе было необыкновенно погано. Да, с вероятностью зеленый урод возьмет его в дело и сделает богачом. Но поставлять на свою планету он будет, не его, Н., гениальные произведения, а Пушкина с Достоевским. Или писателя Л. Или писателя М… при этой мысли писатель Н. заскрежетал зубами.
…В банке не осталось ни капли пива. Н. потряс ее и перевернул — пусто. Взгляд писателя прошел по столу, огибая хлебные крошки и шкурки от колбасы, задержался на большом столовом ноже, спустился по ножке и уперся в уголок плинтуса — там лежал и синел брелок с тарелкой внутри. Эврика… понял Н.
Зажав в потном кулаке шарик, он вернулся в спальню. Гость валялся на покрывале, как у себя дома, бесстыжие янтарные глаза его были полуприкрыты, в острой бородке застрял ярко-красный слог «ля».
— Мы подпишем союз, брат по разуму? — сыто икнул пришелец.
— Да, несомненно, дорогой брат по разуму, — писатель Н. постарался придать пропитому голосу медоточивость и доброжелательность, — но сперва не мог бы ты удовлетворить мое любопытство в одном вопросе?
— За подобное пиршество все, что угодно! — черт подмигнул, — хочешь, я расскажу, какие сиськи у нашей императрицы, или сколько стихов ее сын читает перед обедом?
— Это было бы с моей стороны нескромно, — Н. протянул вперед ладонь, — лучше скажи-ка ты мне, брат по разуму, правда ли, что ты такой большой и сильный целиком мог поместиться внутри такого маленького шарика…
* * *Зал гудел, как растревоженный улей. Конвент удался на славу, все писатели пообщались с читателями, все читатели выпили с кем хотели, и друг с другом заодно тоже, все редакторы прошерстили всех молодых, но талантливых авторов, все молодые авторы сошлись во мнении, что современные издательства ничего не понимают в современной литературе. Разбили пять окон и одно зеркало в лифте, полили фикус в холле гостиницы добрым старым бренди, научили трехлетнего сына зиц-председателя Оргкомитета говорить такое, что даже на заборе писать неловко… в общем праздник вышел выше всяких похвал. И теперь приближался заключительный момент торжества — вручение премий по общему голосованию. Кто в этом году увезет домой золотую птичку, кто бронзовую, а кто останется с носом? Судачили всякое — говорили, что новый роман Л. проплатили спонсоры, что молодая писательница В. за ради хоть какой премии соблазнила семидесятилетнего почетного секретаря конвента, а юный писатель У. с той же целью кокетничал… быть не может!!!