Меня зовут!.. Это адмирал, — и опять в необычайный час, как вчера, как третьего дня вечером, когда он призывал меня к себе; я предчувствую, что мне, быть может, придется еще раз побывать на мрачном острове. Действительно, адмирал выражает желание приобрести каменного идола надлежащего роста и физиономии; а так как ему известно, что я много раз посещал хижины, то он и просит меня исполнить его желание и в то же время просит исполнить это быстро, чтобы не опоздать к отплытию фрегата, которое, по-прежнему же, назначено в 6 часов. Я, действительно, знаю подходящего к его требованиям идола, так как видел такого у самого начальника, и обещаю добыть его стоимостью сюртука и доставить к отплытию корабля; счастливый тем, что еще раз могу побывать на Рапа-Нуи, перед отходом ко сну я приготовляю для своей последней беседы с дикарями-друзьями несколько фраз на полинезийском языке.
7-е января.
В четыре часа утра я уже еду на адмиральском вельботе. Погода тихая, но туманно и темно! Со времени нашего приезда это явление повторяется в конце каждой ночи; каждую ночь густой туман непременно задерживает наступление дня на острове и на море.
Опять я при ранней, утренней полутьме, среди бурунов и рифов, направляюсь к бухте, в которой уже больше не рассчитывал быть. Ночные очертания берегов сегодня так же причудливо-фантастичны, как и в утро первого моего приезда сюда. Тяжелый мрак царит вдали, над старыми мертвыми вулканами, тогда как берега уже заметно светлеют. Там и сям, среди скал и лачуг, в траве блестят огоньки, трепещет желтое пламя, а переде ним мелькают тени дикарок, приготовляющих кушанье из кореньев или ямса; по мере приближения к ним, вас охватывает запах дыма, зверя, берлоги. Эти голые члены, эти первобытные позы, освещаемые огнем, заставляют ваш ум погрузиться в воспоминания о былых временах и сказать, что так же должно было быть и тогда, когда занималась заря истории и пробуждалась мелкая жизнедеятельность человека в каменный век…
Женщины, вероятно, встают здесь раньше мужчин, так как я сначала встретил только Марию и Иуаритаи. Ни меня, ни кого другого из нас они не надеялись больше увидать. Узнав меня, они громко вскрикнули от радости и побежали к начальнику предупредить его о моем намерении зайти к нему по очень спешному делу. Он вышел мне навстречу. Торг состоялся. В обмен за идола, которого матросы понесли на руках, он получил прекрасный адмиральский сюртук, который тут же и одел.
Времени терять нельзя. Нужно идти к берегу. В одну минуту все мои друзья на ногах, чтобы еще раз повидаться со мной; Хуга, случайно проснувшись, явился ко мне, одетый в древесную кору; затем, заслышав позади себя шаги, вижу бегущих Атаму и Петеро. Теперь это уже и на самом деле последнее прощанье; через несколько часов остров Рапа-Нуи совершенно исчезнет из моих глаз и навсегда. Между нами образовалась тесная дружба, можете быть, в силу того глубокого различия, которое лежит между нами, а может быть, в силу того ребячества, которое нас соединяет.
День почти наступил, когда я отплыл с идолом в вельботе. Мои друзья остались на берегу и следят за мной, пока я не исчезну из вида. Старый вождь, проводив меня, отделился от них и медленным шагом направился в свою хижину. Мне кажется жалкой и смешной его фигура в адмиральской куртке, из-под которой торчат длинные татуированные ноги; мне начинает казаться, что я, войдя с ним в торговую сделку, не выразил ему должного уважения, а, напротив, нанес оскорбление, — да, одно только дикое оскорбление.
А зачем мне было оскорблять этих наивных, доверчивых дикарей, так ласково относившихся ко всем нам? Их жалкая жизнь и без того не сладка!.. Вот что я невольно думал, в то время как наш фрегат удалялся от берегов о-ва Рапа-Нуи.