— Капитан, к сожалению, вынужден заявить вам, что я считаю вас убийцей.
— Думайте, прежде чем говорить, мистер Мэсон, — спокойно отозвался Барт. — Я не потерплю наветов. Произошел, само собой разумеется, несчастный случай.
— Нет, — четко проговорил Мэсон. — Это был не просто несчастный случай, а убийство. Вы с умыслом убили Джимми.
— Вы просто спятили, — сказал Барт. — Я даже не рассердился на этого мальчишку.
— Вы убили его потому, что я его любил, — продолжал Мэсон монотонно и вяло. Матросы сразу насторожились. Ни один из них как-то не подумал об этом, но сейчас, когда капитану было предъявлено обвинение, оно стало неоспоримо очевидным.
— Если вы, мистер Мэсон, придерживаетесь такого мнения, вы имеете право привлечь меня к ответственности. Я же подам на вас в суд за клевету.
Воцарилось молчание, потом Мэсон произнес вялым, бесцветным голосом, как бы говоря с самим собой:
— Я десять минут размышлял об этом случае у себя в каюте.
И так как он замолк с отсутствующим видом, Барт сухо осведомился:
— Ну и что же?
— Да то, — проговорил Мэсон все с тем же отсутствующим видом, — что ежели я подам в суд, вас все равно оправдают. А меня затем привлекут за клевету, разорят судебными издержками и разжалуют.
— Я восхищен вашей проницательностью, мистер Мэсон, сказал Барт. — По моему мнению, именно так все и произойдет.
— Да, капитан, — продолжал Мэсон бесцветным деревянным голосом. — Вот поэтому-то я и принял решение. Я не стану привлекать вас к суду.
— Радуюсь вашему благоразумию, мистер Мэсон, — бросил Барт. И добавил, криво усмехнувшись: — Однако мое решение независимо от вашего остается неизменным. Вы оскорбили меня в присутствии экипажа и по возвращении в Лондон я подам на вас в суд.
— Вам не представится такой возможности, — проговорил Мэсон безразличным тоном.
И, сунув руку в правый карман сюртука, он вытащил пистолет, недрогнувшей рукой прицелился в Барта и нажал курок. Выстрел прогремел оглушительно гулко. Барт зашатался, потом, не подогнув колен, с почти неправдоподобным грохотом, как гигантская статуя, упал навзничь. Тело его дважды подпрыгнуло на палубе, потом он застыл, вытянув ноги и раскинув руки. На месте носа зияла дыра. На палубе внезапно воцарилась ничем не нарушаемая тишина. Матросы издали поглядывали на мертвое тело Барта. Ни разу еще они не видели своего капитана ни лежащим, ни спящим, и сейчас он показался им особенно огромным. Наконец они решились приблизиться к трупу, но двигались медленно, недоверчиво, словно сама неподвижность Барта таила в себе угрозу. Хотя половина мозга вылетела на палубу, они словно ждали чего-то — так велика была их вера в его сверхчеловеческую силу, — ждали, что он вот-вот подымется и встанет. Полтора года их гнула в дугу его чудовищная тирания, лишила человеческого достоинства, свела на положение рабов. А сейчас Барт был мертв, но, глядя на труп, они не испытывали радости, и сами тому удивлялись.
— Кто стрелял? — крикнул Парсел, высовываясь из люка, куда он только что спустился.
— Стрелял мистер Мэсон, — ответил Бэкер.
— Боже мой, этого-то я и опасался! — воскликнул Парсел, быстрыми шагами в сопровождении Босуэлла направляясь к матросам.
— Полюбуйтесь-ка, лейтенант! — зычно гаркнул Смэдж. -
Помер, сдох окончательно. Матросы холодно взглянули на Смэджа. Барт умер: оскорблять его бессмысленно, и уж, во всяком случае, не Смэджу так говорить.
— Упокой, господи, душу его с миром, — прошептал Парсел. Мэсон опустил руку с зажатым в ней пистолетом. Он растерянно глядел на труп Барта.
— Матросы, назад! — раздался вдруг чей-то крик. В двух шагах от кучки матросов стоял держа в каждой руке по пистолету второй помощник капитана Дж. Б. Симон. Цвет лица у него был желтоватый, губы тонкие, нос острый и длинный. Хотя он никогда не зверствовал, матросы не любили его. Сам Симон считал себя неудачником, и сознание загубленной жизни превратило его в желчного, придирчивого человека.
— Назад! — вопил Симон, наставив на матросов дула пистолетов. — И немедленно за работу! Отныне — я капитан корабля. И первый, кто посмеет меня ослушаться, получит пулю в лоб. Все оцепенели от неожиданности. Однако матросы не отступили, вопреки команде Симона. Во всяком случае, никто не испугался. Скорее уж матросов неприятно поразила неуместная, с их точки зрения, выходка Симона.
— Командование должно перейти к мистеру Мэсону, лейтенант, — проговорил Маклеод. — Ведь мистер Мэсон первый помощник капитана.
Симон люто ненавидел шотландцев. В течение полутора лет он по любому поводу придирался к Маклеоду. И теперь его вмешательство привело лейтенанта в ярость.
— Грязный шотландец! — завопил он, наставляя на матроса пистолет.
— Только пикни, и твои мозги мигом пойдут на корм рыбам. Маклеод побледнел, глаза его сверкнули, и он нащупал в кармане рукоятку ножа. Еще никто не осмеливался оскорблять при нем его родную Шотландию.
— Джон, заклинаю вас, — вскричал Парсел, бросаясь к Симону, — богом вас заклинаю, уберите пистолеты. И так оружие принесло нам слишком много зла. Вы же сами отлично знаете, что командование корабля должно перейти к Мэсону.
— Мистер Мэсон убил своего капитана, — огрызнулся Симон. — Он мятежник. А мятежнику не положено командовать кораблем. Когда мы вернемся в Лондон, я немедленно передам его полиции, и его повесят.
— Джон, — пробормотал Парсел, испуганно глядя на Симона широко раскрытыми глазами, — надеюсь, вы шутите.
— Дьявол бы забрал вас и вашу любвеобильную душу, мистер Парсел! — заорал Симон, и пистолеты, зажатые в его руках, заходили ходуном. — Не подходите ко мне, черт возьми, не то я превращу ваши кишки в кружева.