– Мы собирались послать за нею тебя, – продолжала Билли, – но твой отец пожелал сделать это сам.
– Не хотел тебя будить, – добавил я.
– Ну и зря, – произнесла тихо Кимберли и, не спрашивая ни совета, ни разрешения, скинула рубашку и ринулась к воде. И не трусцой, а спринтом. Зрелище было потрясающим. Она неслась по пляжу с развевающимися блестящими черными волосами, размахивая руками и высоко вскидывая колени, молотя ногами сначала песок, затем воду. Когда Кимберли поплыла, сама вода, казалось, уступала ей дорогу, разлетаясь в стороны миллионами искрившихся на солнце брызг и переливаясь жидким золотом по ее темным плечам, спине и ногам.
– Но ведь она ему не нужна, – скривилась Конни. – Боже! Всегда ей надо во все вмешиваться и быть первой.
– Все нормально, – сказала ей Билли.
– Ага, как же. А какой смысл? Она даже не успеет его вовремя догнать.
До этого момента я наблюдал за тем, как Кимберли пробиралась по мелководью, но теперь посмотрел вперед. Только через несколько секунд я смог отыскать Шлюпку, а потом и Эндрю, который уже был совсем рядом с нею.
Когда я перевел взгляд на Кимберли, она нырнула. На несколько мгновений она исчезла под водой, затем вынырнула на поверхность и поплыла, делая стремительные и энергичные взмахи руками.
Боже правый, как быстро это у нее получалось! Но все же не настолько быстро. Кимберли была примерно на полпути к шлюпке, когда Эндрю настиг нашу беглянку.
– Он сделал это! – радостно воскликнула Билли.
Было видно, как там, вдалеке, Эндрю поднял из воды обе руки и ухватился за планшир возле носа. Затем со дна шлюпки кто-то поднялся.
Я думал, меня схватит кондрашка.
Конни ойкнула.
А Билли вскрикнула:
– Мой Боже!
Кто это был, мы не разглядели. Невозможно было даже сказать, мужчина или женщина. Ясно только было, что это человек, и что он внезапно поднялся со дна лодки и вознес обеими руками над головой какой-то предмет.
Предмет этот был похож на топор.
Описав дугу, он опустился вниз, прямо на макушку Эндрю. Тот отпустил планшир.
И исчез под водой.
Я чувствовал себя, словно после сильного удара в солнечное сплетение.
Конни, казалось, свихнулась. Она пронзительно завизжала:
– Папа! Папа!
Но Билли не потеряла головы. Должно быть, подобно мне, она поняла, что в эти мгновения бесполезно было оплакивать Эндрю. Если мы видели то, что видели, ему уже невозможно помочь.
Сейчас опасность угрожала Кимберли.
Она все еще плыла к шлюпке. Неужели она ничего не видела? А, может, видела, и намеревалась что-то предпринять.
Билли закричала:
– Ким! Ким! Берегись! Возвращайся назад!
– Что происходит? – раздался за спиной голос Тельмы. Оглянувшись, я увидел, как, покачиваясь, она приближается к нам.
Не обращая на нее внимания, Билли продолжала взывать к Кимберли.
Задрав кверху голову, Конни ползала на руках и коленях, направив безумный взгляд на место убийства и вопя изо всех сил:
– Папа!
Отбросив в сторону кроссовки, я бегом вскочил в воду.
Одному Богу известно, на что я надеялся.
Спасти Кимберли, надо полагать.
Когда я еще разгребал воду коленями, послышался звук мотора. И я перестал бежать. Находясь почти по пояс в воде, я увидел, как шлюпка начала уходить вправо. Убийца сидел, согнувшись на корме, управляя лодкой.
Возможно, это был Уэзли.
Хотя мог быть кто угодно.
Лодка набирала скорость.
Кимберли продолжала плыть, но к тому времени, когда она добралась до места, где произошла трагедия, от лодки и след простыл.
Уноси готовенького. Кто на новенького?
Я теперь последний, оставшийся в живых мужчина. На первый взгляд, положение, вроде, завидное: единственный представитель мужского пола на тропическом острове с четырьмя женщинами.
Впрочем, одно большое “но”.
Трое других мужчин уже были убиты в необычайно короткий срок. (Это если включать сюда Уэзли, который, если не сам убийца, то тоже мертв.)
Женщины пока все целы и невредимы.
Это наводит на мысль, что быть мужчиной на этом острове небезопасно.
Другими словами, как вы думаете, кто следующий?
И совершенно неясно, что нужно делать. Покинуть остров я не могу – убийца угнал нашу моторную лодку, и где она сейчас, определить невозможно. Последний раз, когда я ее видел, она уплывала на север. В это время мы с Кимберли вытаскивали тело Эндрю на камни за оконечностью мыса. (Примерно в том месте, где вчера вечером мы с Билли мыли посуду.)
Сейчас, когда я увидел собственными глазами рану, сомнений в том, что орудием убийства был топор, больше не оставалось. Череп был практически разрублен напополам сверху вниз до челюсти. Задняя часть головы осталась, можно сказать, невредимой, но передняя, включая лицо, представляла собой огромный зияющий пролом, и, когда мы втаскивали Эндрю на камни, из его головы все еще сочилась какая-то кровавая липкая слизь. В жизни не видал такой ужасной раны, и, если бы надо было определять по одному лицу, Эндрю вряд ли можно было опознать.