Рани протянула ему руку. С благоговением добропорядочного католика, целующего перстень кардинала, мистер Баху склонился над ее рукой.
— Я полагаю — хотя, возможно, необоснованно, — обратился он к Уиллу, — что мистер Фарнеби еще немного потерпит мое присутствие. Вы мне позволите остаться? Уилл заверил посла, что получит от этого только удовольствие.
— Надеюсь, — спросил мистер Баху у сиделки, — что со стороны медицины возражений не последует.
— Со стороны медицины — нет, — отрезала девушка, подразумевая, что помимо медицинских существуют иные доводы против присутствия здесь мистера Баху. Рани, с помощью Муругана, поднялась со стула.
— Au revoir, mon cher [16] Фарнеби, — сказала она, подавая ему украшенную драгоценностями руку. Улыбка ее была так сладка, что показалась Уиллу угрожающей.
— До свидания, мадам.
Рани повернулась, потрепала по щеке юную сиделку и выплыла из комнаты. Подобно полубаркасу в кильватере оснащенного всеми мачтами корабля, Му-руган проследовал за ней.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
— Потрясающе! — фыркнула юная сиделка, едва за посетителем захлопнулась входная дверь.
— Полностью с вами согласен, — сказал Уилл. На евангелическом лице мистера Баху промелькнула вольтеровская усмешка.
— Потрясающе, — повторил он. — Именно это слово услышал я от английского школьника, впервые увидевшего египетскую пирамиду. Рани производит похожее впечатление: ей присуща монументальность. Немцы о таких говорили: eine grosse Seele [17].
Усмешка исчезла, и лицо стало точь-в-точь как у Савонаролы — без сомнения, слова мистера Баху предназначались для печати. Маленькая сиделка неожиданно расхохоталась.
— Над чем вы смеетесь? — полюбопытствовал Уилл.
— Мне вдруг представилась египетская пирамида, закутанная в белый муслин, — сквозь смех проговорила девушка. — Доктор Роберт называет ее костюм мистической униформой.
— Остроумно, очень остроумно! — заметил мистер Баху. — Но, в самом деле, — добавил он уклончиво, — отчего бы мистикам не носить униформу, если им нравится?
Маленькая сиделка отдышалась, вытерла слезы и занялась приготовлением к инъекции.
— Я знаю, что вы сейчас думаете, — сказала она Уиллу. — Вы думаете, что я слишком молода и не умею как следует делать уколы.
— Да, я действительно считаю, что вы слишком молоды.
— У вас поступают в университет в восемнадцать лет и учатся четыре года. Мы становимся студентами в шестнадцать лет, а заканчиваем обучение в двадцать четыре. Но мы не только учимся, мы еще и работаем. Я вот уже два года изучаю биологию и работаю медсестрой. И потому я не так несмышлена, как кажется. Я уже довольно опытная сиделка.
— Что я могу подтвердить лично, — сказал мистер Баху.
По выражению лица этого весьма искушенного монаха можно было понять, что мисс Радха, помимо высокой профессиональной квалификации, обладает также первоклассной талией, первоклассными бедрами и первоклассным бюстом. Однако было ясно и то, что обладательница всех этих достоинств пренебрегла обожанием галантного Савонаролы. Но посол, не теряя надежды, вновь перешел в наступление.
Юная сиделка зажгла спиртовку и, пока кипятился шприц, измерила, пациенту температуру.
— Девяносто девять и две десятых.
— Это значит, что меня отсюда выставят? — поинтересовался мистер Баху.
— Если только пациент этого пожелает.
— Тогда оставайтесь, — сказал Уилл.
Сделав больному укол, маленькая сиделка достала из сумки пузырек с зеленоватой жидкостью. Наполнив наполовину стакан водой, она влила туда столовую ложку лекарства и разболтала.
— Выпейте-ка вот это, — велела она.
По виду смесь напоминала травяной отвар, наподобие тех, что ревнители здоровья пьют вместо чая.
— Что это? — осведомился Уилл.
Девушка объяснила, что это — экстракт травы, растущей в горах и по свойствам близкий к валериане. Успокаивает, но не действует как снотворное.
— Мы даем его выздоравливающим, — сказала Радха. — Его назначают также душевнобольным,
— Так кто же я, по-вашему, душевнобольной или выздоравливающий?
— И то, и другое, — не колеблясь, ответила девушка. Уилл рассмеялся.
— Вот что значит напрашиваться на комплименты.
— Я не хотела обидеть вас, — заверила его Радха. — Просто еще не встречался человек оттуда, который был бы душевно здоров.
— Включая посла?
— А как вы думаете? — ответила она вопросом на вопрос. Уилл переадресовал его послу.
— Вы в этом деле знаток, — сказал он.
— Решайте это между собой, — предложила юная сиделка. — А я пойду и приготовлю ленч для пациента.
Мистер Баху поглядел ей вслед; приподняв левую бровь, он выронил монокль и принялся полировать линзы носовым платком.
— У вас свое отклонение от нормы, — сказал он Уиллу, — а у меня свое. Вы шизоид — разве не так? А я параноик. Оба мы — жертва чумы двадцатого века; но, в данном случае, это — не Черная Смерть, а Серая Жизнь. Вас когда-нибудь привлекала власть? — спросил он, помолчав.
— Нет, никогда. — Уилл решительно покачал головой. — Можно ли достигнуть власти, не предав себя?
— И, опасаясь предать себя, вы отказывались от удовольствия помыкать другими людьми?
— Да, страх перевешивал стремление к удовольствию.
— Но хоть однажды вы испытали соблазн?
— Нет, никогда. Они помолчали. Наконец Уилл, переменив тон, сказал:
— Давайте вернемся к делу.
— Да, к делу, — повторил господин Баху. — Что вы мне скажете о лорде Альдехайде?
— Рани уже упоминала его редкостную щедрость.
— Меня не интересуют его добродетели. Насколько он умен, вот что меня занимает.
— Достаточно, чтобы понимать: ничего не делается задаром.
— Прекрасно, — сказал мистер Баху. — Тогда передайте ему от меня, что сведущим людям, стоящим у рычагов власти, следует платить примерно вдесятеро больше, чем вам.