— Я знаю, что ты делаешь.
— Не понимаю.
— Думаешь, я не вижу, что происходит? Ты готовишь следующую смену. Старая гвардия причинила тебе слишком много хлопот, поэтому ты начал с нуля, создавая людей, которые не помнят то, что было прежде. Людей, которых ты… упростил.
Шимп не отвечает. Камера робота показывает Дикса, пробирающегося сквозь нагромождение базальтово-металлических композитов.
— Но ты не можешь самостоятельно вырастить ребенка. — Я знаю, что он пытался: в списке команды нет никаких упоминаний о Диксе до момента, когда он там вдруг появился уже в возрасте пятнадцати лет, и никто про него не спросил, потому что никто никогда… — Посмотри, что ты из него сделал. Он отлично справляется с задачками на условные «если — то». Мгновенно проделывает расчеты и циклические вычисления. Но он не может думать. Не способен на простейшие интуитивные прыжки. Ты уподобился одному из… — я вспоминаю земной миф еще тех дней, когда чтение не казалось такой отвратительной и напрасной тратой жизненного срока, — одному из тех волков, что пытались вырастить человеческого ребенка. Ты можешь показать ему, как перемещаться на четвереньках или охотиться в стае, но не можешь научить, как ходить на задних конечностях, говорить или быть человеком, потому что ты слишком тупой шимп, и ты наконец-то это понял. Вот почему ты бросил его на меня. Думал, я смогу исправить твои ошибки.
Я перевожу дыхание и делаю спланированный ход:
— Но он для меня ничто. Понял? Он хуже, чем ничто, он обуза. Он шпион, напрасная трата кислорода. Назови хотя бы одну причину, почему я не должна запереть его снаружи, пока он не поджарится.
— Ты его мать, — заявляет шимп, потому что шимп, хотя и прочел все о родственном отборе, но слишком глуп, чтобы понять нюансы.
— Ты идиот.
— Ты любишь его.
— Нет. — В моей груди возникает ледяной комок. Губы произносят слова, они выходят размеренно и монотонно. — Я никого не могу любить, безмозглая ты машина. Вот почему я здесь. Или ты действительно думаешь, что они рискнули бы исходом твоей драгоценной бесконечной миссии, послав в полет стеклянных куколок, которым нужны тесные взаимные узы?
— Ты его любишь.
— Да я могу убить его в любой момент. И именно так я и поступлю, если ты не переместишь портал.
— Я тебя остановлю, — мягко предупреждает шимп.
— Это ведь так просто. Всего-навсего перемести портал, и мы оба получим то, что хотим. Или же можешь настоять на своем, но тогда попробуй согласовать твою потребность в материнском влиянии с моей твердой решимостью свернуть этому гаденышу шею. У нас впереди еще долгий полет, шимп. И ты можешь обнаружить, что меня не так легко вычеркнуть из уравнения, как Кая и Конни.
— Ты не можешь закончить миссию, — произносит он; почти нежно. — Вы это уже пытались.
— А речь идет не об окончании миссии. Лишь о ее незначительном замедлении. Твой оптимальный сценарий больше не обсуждается. Теперь портал может быть завершен только одним из двух вариантов — или ты спасаешь Остров, или я убиваю твой прототип. Твой ход.
Анализ затрат и результатов для этого предложения весьма прост. Шимп может провести его мгновенно. Однако он молчит. Молчание затягивается. Готова поспорить, он ищет какие-нибудь другие варианты. Обходной путь. Он подвергает сомнению исходные предпосылки сценария, пытаясь решить, всерьез ли я говорила и могут ли настолько отличаться от реальности все его книжные представления о материнской любви. Может быть, анализирует историческую статистику внутрисемейных убийств, отыскивая лазейку. И такая лазейка вполне может отыскаться. Но шимп — не я, это более простая система, пытающаяся понять более сложную, и это дает мне преимущество.
— Ты будешь мне должна, — произносит он в конце концов.
Я едва не взрываюсь от хохота:
— Что?
— Или я расскажу Диксону, что ты угрожала его убить.
— Валяй.
— Ты ведь не хочешь, чтобы он знал.
— Мне все равно, будет он знать или нет. Может, ты думаешь, что он попытается в отместку убить меня? Думаешь, я потеряю его любовь? — Я выделяю последнее слово, растягиваю его, чтобы показать, насколько это нелепо.
— Ты потеряешь его доверие. А здесь вам нужно доверять друг другу.
— О, конечно. Доверие! Самый что ни на есть долбаный фундамент этой миссии.
Шимп молчит.
— В плане гипотезы, — добавляю я через некоторое время, — предположим, что я соглашусь. Что именно я тебе буду должна?
— Услугу, — отвечает шимп. — Которую ты мне окажешь в будущем.