- У нас разные матери. Ты же знаешь, наша помогает Георгу очень давно. И нас с детства приучала к свободе в отношениях с мужчинами.
- С детства?
- Конечно, – Лиз, предусмотрительно перебравшаяся в тень огромного, корявого от старости, можжевелового куста, присоединилась к разговору. - Мать в первую очередь, да и отец не скрывали от нас, запретную для детей в других семьях, интимную сторону своей жизни. Наше присутствие никогда не мешало им заниматься любовью. Родители считали, что чем меньше будет запретов для нас в этих делах, тем вернее не появится желание переступить разумные барьеры.
Слова Лиз пробудили воспоминания. Сестры хорошо помнили отца - он погиб, когда им было уже тринадцать. В памяти Тессы он остался не углубленным в свою науку профессором филологии и не затянутым в хаки армейским офицером, а веселым, загорелым здоровяком, беззаботно отдающимся детским играм с дочерьми или любовным с женой. Вынужденные соблюдать традиции высших слоев английского общества, к которым принадлежала семья, при посторонних родители был сдержаны и корректны. Но с детьми или в узком кругу близких друзей, в первую очередь в присутствии Георга, соблюдать закостенелые нормы викторианской морали для них было абсурдом. Единственным и жестким правилом, которое девочки усвоили с раннего детства - было ни при каких условиях, ни с кем кроме отца и матери не говорить о том, что они видят в семье.
- Родители не видели ничего плохого в том, что так пугало твою мать, - подержала Тесса сестру. - Отец объяснил, что в мире есть места, где люди не заражены ханжеством европейской морали. Где выбор любовных партнеров или супругов доброволен и гармоничен, где дети, не знают надуманных запретов и естественно играют в те игры, которые бездарные проповедники и не менее бездарные врачи у нас объявили смертным грехом.
В детстве мы играли в эти игры в присутствии родителей, и они не мешали нам, никогда мы начали забавляться в одиночку, ни когда обнаружили, что это интереснее, когда играем вдвоем. От нас требовали только соблюдать осмотрительность в разговорах на эту тему с кем-либо, кроме родителей и Георга.
- И это очень пригодилось, когда в начале войны нас отправили в закрытую женскую школу, - усмехнулась Лиз. - Там учили аристократок и учителей подбирали «особо высоконравственных». Вот, где ханжество и двуличие цвело буйным цветом.
- Да, - подтвердила Тесса. - В классах нам проповедовали «высокие принципы европейской морали», на досуге, в развлечениях, в спальнях следили за благопристойностью нашего поведения. А в результате? Все девчонки мастурбировали и практически большинство, кроме отпетых дур, или заведомых ханжей, занималось этим не в одиночку. Ну, а к старшим классам в девственницах кроме нас остались только немногие. Были и такие, кто вынужден был оставить школу, так как срочно пришлось выходить замуж, скрывая внебрачную беременность.
- Высокая мораль! - Лиза не скрывала презрения. - Классные дамы и воспитательницы, вдали от глаз воспитанниц, путались с военными, лгали, изменяя мужьям, и бросали школу ради случайного романа. Чопорные постники профессора не упускали случая залезть под юбку или за лиф к податливой ученице, чаще всего пользуясь ее незнанием и любопытством. Заложенное с детства родителями, оказалось для нас куда более надежной защитой от похотливых лап, чем «эта мораль».
Ты когда первый раз имела мужчину? Ай, да я уверена, что это был не мужчина. Какой нибудь соседский мальчишка.
Тесса видела, что прямой вопрос Лиз смутил Речел. Та, опустила глаза, а потом вдруг улыбнулась:
- Мне было четырнадцать. И ты права Лиз. Ему было пятнадцать. Он долго уговаривал. Я боялась матери, но мне было любопытно. Девчонки в школе много говорили об этом, и мне казалось, что я безнадежно отстала от них. Первый раз было просто больно и неинтересно. Он ничего толком не умел, однако на следующий день, в школе я уже чувствовала себя на равных с подругами.
Ну, а дальше... Глупое стремление подростка не отставать от других... Ко времени поступления в университет, секс стал необходимостью. Иной раз бог знает с кем и где.
Подруга говорила искренне и Тесс так же откровенно продолжила:
- К тому времени, когда мы поступили в университет, мы уже спали с мужчиной. Но это случилось, когда нам было почти восемнадцать и мы окончили школу. Первый был не любовником - учителем и дала его нам - мать. Она тогда уже года четыре, как овдовела, и он был ее другом, еще с конца войны,
Тесса видела, что Речел явно смущена ее рассказом и заметила:
- Речь не смущаться, говоря о таких вещах - это первое чему научила нас мать. Не чистым секс бывает только тогда, когда ханжеская грязь занимает мысли партнеров.
Мы знали, что мужчина, ложащийся с нами в постель, никогда не станет возлюбленным ни одной из нас. Знали, что те несколько ночей проведенных с нами были для него последними в доме нашей матери. Это было шесть лет назад, и мать была еще очень хороша, поэтому наших друзей, никогда не удивляло, что любовник моложе ее лет на пятнадцать. Мать заметила, что ее «мальчик» проявляет слишком живой интерес к старшим дочерям, только что вернувшимся из пансиона и решила, что свою связь с этим человеком надо прекратить. Правда тогда же ей пришла в голову мысль воспользоваться тем опытом, который дочери могли бы получить от тесного общения с ее бывшим возлюбленным. Зрелая женщина она трезво оценивала его опытность.
Он пошел на сделку и принял ее условия. Впервые наши ночи с ним мать была рядом. Только тогда, когда она стала уверена в нас, мать перестала приходить в спальню. Учитель был сведущ и прихотлив, к тому же явно стремился получить свое сполна. После него мужчины мало чем могли нас удивить.
- Но значит, вы все время были втроем.
- Ну и что? Вначале, даже вчетвером, - продолжила беседу Лиз. - Мать вначале многое показала с ним сама. Секс, если за ним нет любви, не чем не отличается от любого другого вида спорта. Так, что же плохого, если двух учениц тренирует один преподаватель? К тому же две здоровые молодые девушки вполне смогли бы постоять за себя в случае чего. Ведь в доме кроме матери в эти дни никого не было. Она отослала прислугу и сама вела хозяйство.
Тесса отвлеклась на мгновенье. Вспомнилась острота ощущений, восторг, переполнявший их в те дни. Начинавшаяся взрослая жизнь, дарила их одним из новых наслаждений. А главное, властью над мужчинами. Естественной была мысль, которую она высказала, продолжая беседу:
- Мы начали позднее тебя года на четыре, но за то никогда не испытывали разочарований от своего выбора.
Тесс почувствовала, что ее самоуверенность, почему то уколола Речел и та тут же возразила:
- А, Рон? А, канадец?
Лиз, чуть заметно усмехнулась:
- Не путай. Здесь выбирали не мы. Это не чувство – это дело. Хотя в отношении меня... Еще неделю назад я бы полностью согласилась с Тесс, но Инго... Я то, в выборе все же ошиблась.
В воздухе повисла неловкая тишина и Тесса вдруг подумала, что это Дик пробудил в ней любовную тоску и решила перевести разговор к исходной теме:
- Речь, то, что мы сошлись с тобой сегодня, не случайно. Нас связал Дик. Иначе этого не произошло бы никогда. Даже в школе, где бы этому никто не придал бы значения, для каждой из нас существовала только сестра. Мы должны быть вместе.
Речел приподнялась и села. Низкое закатное солнце вызолотило, просветило насквозь, ее растрепанные ветерком, волосы. Тесса сжала протянутую руку и, не оборачиваясь к сестре, протянула ей свою.